Материал подготовлен общиной "МираТвАрцы"

Ниже изложенные краткие выдержки историков, этнографов дадут представление о разных формах общинности «отточенных» тысячелетиями, почему такая жизнеспособность общин, принципы взаимодействия общинников. Паразитизм власти (как использовались общины) и многое другое. Ссылки по историческим и этнографическим изысканиям даем для самостоятельного изучения.

1. Происхождение общинных земель;
2. Господство общины в древности;
3. Круговая порука;
4. Вервь;
5. Вече;
6. Поземельное устройство;
7. Гражданская свобода русского народа;
8. «Община» – в эпоху издания Судебников;
9. Общинное устройство в западной России;
10. Общинное устройство в западной России;
11. Копные суды;
12. Артели;
13. Типы общины;
14. Структура общины;
15. Вотчинно-общинное управление;
16. Роль общины в уплате податей и исполнении повинностей;
17. Поземельно-распределительная функция общины;
18. Политика правительства в отношении общины;
19. Община на завершающем этапе её существования;
20. Община в общественно-политической мысли 19 – начала 20 вв.;
21. Дополнительная информация об Общинах (из выступлений Сергея Данилова);
22. О территориальных общинах в городах;
23. Соседская община у восточных славян;
24. Последовательность создания Общин;

Происхождение общинных земель

Славяно-русский народ в исторически известное время находился в состоянии оседлости. Местожительство славяно-руссов, разбитых на отдельные племена, простиралось от Ильменского озера и реки Волхова до Карпатского предгорья; все эти племена почти исключительно занимались земледелием и промыслами, связанными с ним. Поземельное устройство древней Руси наложило характерный отпечаток на всю её многовековую историю.
В глубочайшей древности на русском пахаре лежала тяжелая работа: превратить в пашни и луга громадные пространства расстилавшихся перед ним диких земель и лесов. На такую работу немыслимо было пуститься в одиночку, и русский пахарь шел «сообща» отвоевывать участки «земли-кормилицы» от дикой природы и диких кочевников.
В это «обчее» дело всякий участник вносил свой посильный труд, свои орудия, средства и знания, и когда дикое место почти нечеловеческими усилиями вырубалось, очищалось, осушалось, одним словом, превращалось в обработанный участок, в жилое поселение («посилье»), все участники в этом труде – требовавшем предварительно многих совместных обсуждений и решений, – сознавали «нутром», что победу над землей можно было одержать лишь «сообща». Мало того – и отстоять, и удержать за собой эту отвоеванную от природы землю можно было тем же «сообща», которое, по своим силам, средствам и приемам в работе, на много превосходило каждую личность в отдельности. Кому же эта земля, по Божеской справедливости, могла принадлежать на праве полной собственности, как не этому кружку пионеров, связанному к тому же еще крепкими в то время семейными узами. Этого чувства справедливости не были лишены наши древние пахари, и оно при могучей помощи родовых начал создало в России общинные земли и своеобразные общинные отношения между поселенцами.

Особенно яркое освещение получает вопрос о внутреннем быте древней патриархальной общины в летописном свидетельстве, хотя и кратком, но за то выразительном. Наш древний летописец Нестор, упоминая о Полянах, говорит: «живяху кождо с своим родом и на своих местех, владеюще кождо родом своим» (Лавр. лет. изд. 1, стр. 4).

Господство общины в древности

Принадлежность земли, как всеобщего источника кормления, на праве полной собственности в большинстве случаев только «общине» (этому юридическому лицу, по нынешней терминологии, понятному и древности в смысле «верви»), создавала в прошлом полное господство общины над отдельными её членами. Чем более начнешь вдумываться в значение этого господства общины, тем более проникаешься мыслью о той полной зависимости, в которую это господство ставило отдельных членов общины друг от друга; зависимость эта обусловливалась, с одной стороны, полной неотчуждаемостью земли от общины, а с другой – слабостью личности, окруженной со всех сторон опасностью и лишенной, помимо общины, всякой защиты. Эта зависимость друг от друга и постоянная потребность в чужой помощи, – в хозяйстве, в устройстве дорог, а также в отстаивании совокупными силами от природы, от враждебных людей и диких зверей своих пашен, лугов, лесов, выгонов, водопоев и путей сообщения, находившихся в общем и нераздельном пользовании, – связывали отдельные личности в такое живое целое, о котором трудно теперь составить себе правильное и полное понятие. Такая сильная связь и потребность друг в друге естественно приводили отдельных членов общины к понятию о равноправности, как по отношению участия во владении и пользовании общей землей, так и в несении всякой тяготы, связанной с этим владением и касающейся до распоряжения общинной землей, до распределения и уплаты податей и повинностей, одним словом, до всякого распорядка и суда. Такая равноправность в отношении управления «сообща» делами общины вела сама собою к учреждению мирского схода из всех членов владевших землею, а потому единственно властных, и к выбору из их среды лучшего и опытнейшего человека в качестве представителя общины (старейшины, головы). Эти единственно справедливые отношения членов общины, в которые они становились друг к другу по владению землею и в сфере местного управления и местного суда, вместе с проведением в самую жизнь понятия об обложимости податями и повинностями только земли, а не личности, – создали типичные особенности всего гражданского и правового строя древней Руси и наложили неизгладимый отпечаток на всю последующую жизнь русского народа.

Круговая порука

Раз было усвоено понятие, что центр тяжести общественной жизни лежит не в «личности» с её эгоистическими правами, приобретаемыми в древности в большинстве случаев силою, а в «общине», как неограниченной поземельной собственнице, обеспечивающей для всех людей доступность поземельного владения, то очевидно, что все общественные права – и неразлучные с ними обязанности – сосредоточились только в ней, и от неё эти права могли получаться личностью в качестве общественной единицы. Весьма естественно, что в связи с этим краеугольным понятием проникло и увенчало все здание общины начало «круговой поруки», «ответственности всех за одного и одного за всех», которое породило тесно с ним связанную потребность в охранительной деятельности, заключавшейся в водворении известной нравственной дисциплины среди членов общины.

Картину древне-русского общественного быта невозможно восстановить во всей её полноте и целости, и, вероятно, от историков навсегда останется скрытым, как постепенное развитие правовых начал, которое происходило внутри общины, так и постепенное расширение её в пространстве, вместе со связанным с таким расширением процессом соотношения её к другим самостоятельным общинам, а равно и к вотчинникам (отдельным собственникам), которые, быть может, появились еще в доисторический период, рядом с общинами. Такое расширение общины в пространстве, совершалось несомненно по мере накопления в ней народонаселения, как естественным путем, так и извне, вследствие появления новых пришельцев, и по мере выселения этого избытка людей из мест первоначальной оседлости и устроения ими на тех же началах, – по соседству, в окружности, – новых «выселков», «починков» и «выставок», тянувши всем и во всем к своему первоначальному поселению.

Вервь

Согласно изысканиям историков древне-русской жизни, – освещавших своими работами многотрудный вопрос о началах древне-русской общественности и заметивших в русском быте преобладание общественных интересов пред личными, – вся земля у различных русских племен делилась в древности на отдельные участки, разные по пространству, которые в большей части Руси (особенно на юге) носили название «верви» то есть, с точки зрения общественной, такой пространственной единицы, в которой проживающие в её пределах и родственные по происхождению люди были связаны между собою и «по земле».

От этой «верви», как главной земельной собственницы, члены её получали свое производное, бессрочное владение уделами или наделами, причем наблюдалось равенство этих земельных наделов [конечно, как «нормы» семейного участка, в смысле доставления одинаковых средств существования, которые поступали к членам общины (главам семей) «по жребию».

Это равенство и постоянство участка (обработанной земли) обусловливало в свою очередь равенство в гражданских правах и обязанностях по отбыванию повинностей и податей, связанных с владением землею. Такие одинаковые жеребьи («дымы» на юге Россы, «дворы», «выти» и «обжи» на севере и в средней полосе) были, с незапамятных времен, разграничены межами. Одно из поселений верви, наиболее выгодно расположенное, около реки или озера, и огороженное в целях военной защиты, превращалось, выражаясь современным языком, в административно-хозяйственный центр (средоточие), к которому весь народ, живший в других выселках, починках, пригородах, тянул (поскольку были силы в центре) со всеми своими взаимными отношениями и деятельностью, с правами и обязанностями (податями натуральными и денежными), а также судом. Эти центральные пункты, удовлетворяя в некоторых местностях религиозному культу жителей, а также и промышленно-торговым целям (погостье), служили местом схода и избрания лучших людей, облекаемых временною властью для приведения в исполнение «мирских постановлений» и отправления разных общественных служб. При помощи такой организации все бродячее еще не осевшее население сдерживалось, обуздывалось и притягивалось к оседлым местам в округе, подвластном общине. Такие общины, соединявшиеся в более обширные территориальные союзы – волости («жупы» у других славян) образовывали целые области, населенные чаще всего одним каким-либо племенем, политически обособленные и находившиеся под властью местного князя.

Вече

На Вече думали о мире и войне, об управлении и суде. Древнейшие сведения, занесенные в летописи, показывают всю совокупность славяно-русских племен, живших по разным отдельным областям, граждански свободным народом, причем эта свобода всего полнее обнаруживалась в существовавшем во всех областях прав старейших в семье сходиться на общенародную думу, на «вече» для решения общественных дел. Народное собрание «граждан», «гражан» (как называют их летописи, см. Лавр. под 1097, Новгор. IV, 1399), составлялось не по внешнему приказу, а по присущему народу праву, по мере надобности, и не чрез представителей, а поголовно; это собрание решало, при условии единогласия или подавляющего большинства, вопросы первостепенной государственной важности, как-то: о призвании князя и о «ряде» («поряде») с ним, закрепляемом взаимным крестным Повсеместное существование в древней Руси таких «веч» всего красноречивее и лучше свидетельствует о высокой степени гражданственности в русском народе. На своих вечах полноправные граждане, выслушивая своих старейших с «вечевой степени», или особого помоста, приучались к личному и непосредственному участию в общественных делах, привыкали рассуждать об общих интересах и, при разрешении их, не довольствовались безжизненным принципом арифметического счета голосов (баллотировкой), который никогда не дает необходимой уверенности, что полученное большинство (особенно при перевесе небольшого числа голосов) вместе с тем и морально настроенное большинство.

Самый акт призвания власти извне, который, как известно, совершился по народному решению северных племен во второй половине IX века и имел решительное последствие для политического строя всей русской земли, обнаруживает в этих племенах высокую степень гражданской самобытности, которым они всего более дорожили. Несомненно, что, призывая власть (в лице князя) и передавая ей по договору управление и суд, эти племена хотели водворить у себя государственный порядок для защиты того общественного строя Летописное сказание об этом призвании и о временах непосредственно за ним следовавших поучает нас, что русское государство создалось не путем завоевания, а путем «добровольного» призыва власти, и потому право на поземельную собственность не сделалось в древней Руси исключительным правом привилегированных сословий, каковых, в тесном смысле слова, не существовало на Руси до самого конца княжеского периода.

Народ русский, сохраняя за собой право на землю и свое общинное устройство, долгое время удерживал свою гражданскую свободу, обеспечивавшую не только неприкосновенность личности, но даже и неприкосновенность жилищ домохозяев.

Со времени появления варяго-русских князей и упрочения государственной власти на Руси, само собою упразднилась местная территориальная власть, представителями которой (в лице, быть может, местных славянских князей, стоявших во главе тогдашних волостей), как видно из акта призвания 862 года, народцы, участвовавшие в нем, не были довольны, за неумением и бессилием этих властей, водворить и поддержать у них порядок. Но с упразднением этой местной власти и с передачей призванному князю высшего управления и суда, предводительства на войне, права назначения должностных лиц и собирания дани, русский народ долгое время сохранял за собой вечевое право призвания к себе князей и вступления с ними в «ряд» (то есть в договорные условия). Это вечевое право повсеместно осуществлялось в разных уделах России, а в Новгородской и Псковской областях, где народ даже не передавал всецело князьям, как в других частях России, управления и суда, – до конца XV и начала XVI веков.

Поземельное устройство

С переменой высшего управления произошла и перемена в поземельном устройстве на Руси. Она заключалась в том, что рядом с общинными землями появились земли крупных вотчинников, в числе которых на первом план следует поставить самого князя, а затем его дружинников и бояр. Князь до определенных времен не был вотчинником всей территории своего удела или княжества, и, как в настоящее время в исторической науке считается доказанным, он, получив от всей «земли» власть, правил и защищал свою страну на правах её господина. «Земля ему не принадлежала, земля была сама себе государь», как говорит Костомаров в своем известном исследовании: «Начало единодержавия в древней Руси». Но нет никакого сомнения в том, что древне-русские князья – с принадлежащими им на праве полной собственности селами, деревнями, дворами, угодьями, охотами, – являлись крупными собственниками землевладельцами, настолько крупными, что могли, при многоземельности в древнюю эпоху, совершенно свободно выделять и жаловать своей дружине и служилым людям большие имения, которые поступали к этим последним, либо в полную собственность, либо на праве пожизненного пользования («до отъезда» со службы князя).

После введения христианства, князья наделяли имениями и высшее духовенство, монастыри и церкви. По замечанию историков, выделение земель в пользу князя, дружинников, церкви, началось однако не ранее XI века, и тогда уже образовались разные категории земель: общинные (черные, тягловые) и вотчинные, принадлежащие князю, боярам, служилым людям, церкви (владычные, монастырские), и даже, в виде мелких участков («собины»), простым людям (своеземцам). Такое появление крупных вотчинников поселение на их землях крестьян на договорном праве или под оброком (ролейные закупы, наймиты, половники) нисколько не нарушало общинного строя жизни этих последних; они на общинных и на владельческих землях составляли свои общины. Русская общинная жизнь с упразднением прежней территориальной власти сосредоточилась в более мелких общинах, как городских, так и сельских, с их «выборными людьми» – сотскими и старостами во главе, которые ведали хозяйственно-административные и полицейские дела общин (натуральные и денежные повинности, оброки, кормы), а также присутствовали в качестве «судных мужей» на суде княжеских чиновников (наместников – в городах, или волостелей – в волостях) и защищали, по мере сил и возможности, дела общин пред правительственной властью и господином.

Гражданская свобода русского народа

Обозревая общественное положение в удельно-княжеский период русского народа, в целой его совокупности, видим, что он с эпитетом свободный, вольный, и под общим наименованием «людей» (людие), «мужей», делился на классы или слои, и главное деление его: на «лучших» (вячших, старших), «средних» (житьих людей) и «меньших» (молодших) не обосновывалось на каких-либо привилегиях и сословно-исключительных правах этих лучших людей. Разница в правах меньших (черных людей, смердов) и лучших (бояр, княжих мужей) была не качественная, а количественная (экономическая), и преобладание последних основывалось на их внутренних достоинствах и на успешности выполнения ими личных обязанностей по отношению к отечеству, в смысле службы, управления и его защиты. При таком общественном строе весьма естественно, что на какой бы земле, владельческой или общинной, ни сидели люди, их личные, имущественные и общественные права уважались законом и обычаем, и они резко отличались от несвободного класса населения (рабов, холопов, челяди). Меньшие люди пользовались свободным переходом с одной земли на другую; подчинялись общему, равному и для прочих классов населения, суду (Акад. сп. 31, Троиц. сп. 71), – где свидетельство меньших принималось вместе со свидетельством больших (Троиц. сп. 59); для народа не был закрыт доступ в высшие слои общества, как то: в духовный, купеческий и служилый круг; меньшие люди могли торговать и заниматься всякими промыслами;  отношения сельчан к господину, если они в качеств рабочих поселялись на его земле по найму (ролейные закупы, наймиты, и половники), были свободные, договорные, с правом ограждать от господина свои интересы пред княжеским судом, который «давал им правду» (Троиц. сп. 52–55, Карамз. 70); личность крестьянина уважалась, и по закону назначалась пеня за его бесчестие и обиду (Акад. 31, Троиц. 55); его личная собственность была ограждена (Карамз. 71, 72 и 73); он мог, имея семью, распоряжаться своею движимостью и недвижимостью на праве полной собственности, как при жизни, так и на случай смерти (Карамз. 103); точно также он свободно распоряжался правом владения и пользования своим надельным участком общинной земли. Одним словом, крестьяне в эпоху «Русской Правды» были полноправными гражданами в государстве.

Всей этой свободой русские люди были обязаны «общине», отсутствию сословных преград, своему исконному праву вступать в договорные отношения по владению земельными участками со всяким их собственником, и, наконец, достаточно развитому самоуправлению в земских делах. На всем протяжении древне-русской жизни, почти до конца XVI столетия, крестьяне-домохозяева продолжали пользоваться гражданскою свободою. Высшая правительственная власть не уничтожала общины; она понимала, что это её лучший союзник. Хотя невыносимая тяжесть податей и повинностей, вместе с переходом почти всех земель на вотчинном праве к государям, а от них – «в кормление» и в «поместье» высшему правящему сословию, – привели постепенно русское крестьянство к обеднению, а его общину, лишившуюся «своих собственных общинных земель», к более тяжелому положению, но крестьянское самоуправление и выборный суд не только не ослабевали за это время, а напротив того, ко времени издания Судебников 1497 и 1550 годов, достигли своего высшего процветания.

«Община» – в эпоху издания Судебников

В эту эпоху каждая городская или сельская крестьянская община, расположенная на черных землях, или же на землях частных владельцев, представляла из себя органически связанное целое, не замкнутое, а с свободным входом и выходом из состава общины; отношения крестьянина к общине и к помещикам были свободные, договорные; деление в общине членов по разрядам шло также естественным путем, а именно: по достоинству и качеству люди делились на лучших (старших) и на меньших (рядных), причем из лучших выбирались «старосты, сотские, – излюбленные люди», которые становились во главе общины и защищали её членов, а также интересы общины, пред властью правительственных чиновников и господ.
 Земледельческая община требовала от личности столько труда и подчинения, сколько нужно было для дальнейшего её существования, и затем уже одним своим бытием в состоянии была защитить своего члена так, как он не мог этого сделать сам по себе. Вследствие таких организованных отношений и свободного выбора из собственной среды представителей и распорядителей, община несомненно имела возможность проявлять и моральное воздействие на своих членов, понимавших, в свою очередь, что «мирским путем» невозможно для слабой личности добиться большей справедливости и высшей правды. Крестьянский мир (земщина), в лице общины, противостоял миру вотчинников, и высшая посредствующая между ними власть – государственная, для более успешного отправления своих функций, иногда была даже заинтересована (например, в эпоху царствования Иоанна IV) в предпочтительном поддержании земщины и даровании ей автономных прав.

Правительство не могло не видеть для себя всех выгод от преуспеяния общинных начал в русском народе. При посредстве общины государственная власть легче всего могла выполнять многие свои задачи, а в особенности фискальные, при существовании той юридической нормы, что повинности приурочены к земле, а не к личности. Община отвечала за исправный платеж податей пред правительством и  раскладка податей опять перешла в ведение общин.  В случае выхода своего члена община раскладывала часть его платежа на остальных членов, связанных выгодною для фиска круговою порукою и, кроме того, могла принудительно водворить беглого члена на прежнем месте. Чрез своих выборных людей община, в качестве полного хозяина, вела подробные сметы и исчисления доходов своих членов, составляла чрез своих «окладчиков» раскладки податей и давала казне полный материал для составления писцовых книг, куда вносились сведения о хозяйстве всех тягловых (численных) людей волости. Книгами этими раз навсегда определись права и обязанности крестьян и владельцев. Община содержала ямскую гоньбу и обеспечивала государству исправное выполнение ямской и дорожной повинности, производившейся «всеми людьми за один». Находя к тому же в числе общинных властей помощников себе и для выполнения разных полицейских обязанностей, правительство, как великокняжеское, так в особенности царское, предоставляло общинам, городским и сельским, свободное развитие общинных порядков, касавшихся самоуправления и крестьянского суда, особенно в виду крайнего произвола стоявших «в кормлении» правительственных чиновников «ради их великих продаж и убытков». В правление Иоанна III было предписано законом , чтобы суд наместников и волостелей происходил по старине, в присутствии выборных «излюбленных людей, посадских и волостных».

Относясь с таким доверием к общине, Иоанн III, Василий Иоаннович, Иоанн IV предоставили ей серьезные публичные права; так, общинам городским и сельским – по губным грамотам дозволено было входить с ходатайствами об освобождении их от управления и суда правительственных чиновников (наместников и волостелей) и об учреждении из всех сословий выборного управления и выборного суда, органы которых непосредственно сносились с высшею правительственною властью и утверждались ею в должностях в Москве. В эту эпоху процветания общинного строя земская служба старост, сотских, излюбленных судей, считалась «государевым делом», а верховная власть признавала крестьян настолько полноправными гражданами, что в грамотах своих целому уезду не отличала крестьян от высших сословий и писала эти грамоты всем им вместе. Одним словом, крестьяне поставлены были в непосредственное отношение к верховной власти.

Подводя итоги изложенному, об историческом прошлом общины, мы встречаемся с нижеследующими типическими её особенностями (в эпоху XIV–XVI в.): 

1. Владение и пользование «сообща» землей, предоставленной государством и вотчинниками крестьянским обществам (черные и владельческие общины), причем, по возможности, одинакие части этой земли, пахотные и сенокосные, поступали во владение и пользование (потомственное) отдельных членов общины под условием тянуть тягло, т. е. исполнять все лежащие на общине обязанности и повинности соразмерно величине полученного земельного участка-жеребья («выти», «двора»), а прочие разные угодья (леса, воды, выгон, луга и т. п.) поступали в общее и нераздельное пользование всех членов общины;
2. Связь всех наделенных земельными участками членов общины круговою между ними порукою для обеспечения правильного выполнения повинностей и уплаты податей (раскладка податей и повинностей по животам и промыслам); 3) свободный вход в состав общины и выход из него в указанные сроки (в Юрьев день осенний, и о Филиппове заговенье), причем вход обусловливался принятием на себя обязательства участвовать, соразмерно величине тягловой земли, во всех общинных повинностях и податях («разрубах и разметах»), а выход – предварительным расчетам с общиной (или помещиком) и уплатой недоимок («обеление участка»); 4) совещание («сельское вече») всех взрослых и активных членов общины, по мере надобности, для разрешения мирских дел единогласно или подавляющим большинством голосов; 
3. Избрание по достоинству представителей общины (старост – в волостях, и сотских – в городах), а равно судей и других должностных лиц для отправления мирской службы (в том числе и земского (губного) дьяка, т. е. волостного писаря); 
4. Собственное управление и собственный суд чрез выборных «излюбленных» членов общины; 
5. Равные права всех членов общины при участии в мирских выборах; 
6. Свободное распоряжение каждого члена общины своим личным имуществом, а равно и свободное распоряжение своим правом на владение и пользование «общинным» участком земли; 
7. Наблюдение за тишиной и порядком, а также за нравственностью своих членов, и издание соответствующих этой задаче правил и постановлений.

Закрепощение крестьян к земле не уничтожило общинных начал
До конца XVI века общины продолжали пользоваться покровительством высшего правительства, и крестьяне, обладая личными, имущественными и общественными правами, были чрез общины настолько сильны и самостоятельны, что самое закрепощение их к земле (в конце XVI века) и последовавшая затем более чем двухвековая неволя, и даже окончательное обращение их в полную частную собственность помещиков (манифестом Петра III в 1762 году и грамотою Екатерины II в 1785 году), не могли подавить этих выношенных историческим прошлым и повсюду в России распространившихся общинных начал. Эти жизненные начала в тяжелую эпоху XVII и XVIII веков сдерживали, поскольку могли, произвол полноправных владельцев-помещиков, и при помощи тех же начал, способствовавших введению «земельных переделов», было, по возможности, смягчено то неравенство, которое вносилось в крестьянский мир установлением подушной подати в 1718 году.

Общинное устройство в западной России

Такой ход развития получило общинное устройство в Московском государстве, и здесь обнаружилась вся его жизнеспособность; не менее живучим оказалось оно и в Литовском государстве. Правда, по замечанию Иванишева, с присоединением древних русских областей к Литве и Польше, общинные земли частью отошли к королевским имениям, частью розданы были помещикам, городам, церквам и монастырям, а сельские общины в XVI и XVII веках не имели уже прав собственности на те земли, которые они занимали, но общинные начала продолжали еще жить в русском народе и не только были терпимы высшим правительством, но даже в форме стародавнего обычного права вошли в законодательный памятник той эпохи, именно в Литовский Статут (издания: 1529, 1566 и 1588 г.г.). По исследованию Иванишева, сельские общины юго-западной России, с их юридическими обычаями и самостоятельным составом народного суда, носят в себе признаки глубокой древности; с большой вероятностью можно предполагать, что автономные сельские общины возникли еще в то время, когда славянские племена, населявшие нынешнюю юго-западную Россию, еще не были соединены государственным союзом под верховною властью государей. В эпоху XVI века сельская общины юго-западной России являлись в различных формах; в редких случаях одно селение со многими жителями составляло отдельную общину, а в большинстве случаев общины заключали в себе несколько, от четырех до девяти, соседних селений («околичные села»). Каждому селению принадлежало известное пространство земли, отделенное точными границами; совокупность земель, принадлежащих околичным селениям, составляла округ сельской общины. Одно из селений, составляющих общину, служило центральным местом, в котором народ собирался на совещание («сельское вече»), и это существовавшее с незапамятных времен народное собрание называлось «копа» (также: «громада», «великая громада»). Часто такое селение разрасталось (по торгово-промышленным причинам) и обращалось в местечко, а жители его получали звание мещан, но они по-прежнему входили в состав общины. В описываемую эпоху, т. е. в XVI и XVII веках, главная цель соединения селений в общины состояла в отправлении народного общинного суда в пределах общинного округа. Опубликованные недавно многочисленные приговоры этих стародавних народных судов, известных во всей западной России (северной и южной) под названием «копных судов», убеждают в чрезвычайной живучести древних русских общинных начал, которые, не смотря на все политические перевороты испытанные западной Русью в течении многих веков, дожили однако до XVII и даже до второй половины XVIII века.

Копные суды

Копные суды являются несомненно типом того общинного народного суда, который со всем своим устройством и производством нашел такое яркое изображение в постановлениях Русской Правды. В указанном сочинении Иванишева, и в особенности в обстоятельно составленном предисловии И. Спрогиса к актам о копных судах, опубликованным в актах Виленской Археологической Комиссии, 1891 года, т. XVIII, подробно разбираются некоторые особенности «копного права», вошедшие в правила Литовского Статута и сходные с соответствующими им постановлениями Русской Правды. Здесь мы вкратце упомянем что «копа», по приглашению обыкновенно потерпевшего от преступления, собиралась для суда под открытым небом, в центральном месте сельской общины, называвшемся «коповищем», к которому тянули по подсудности окрестные села, местечки, помещичьи дворы. На копу имели право собираться и участвовать в разрешении дел все домохозяева общины, независимо от того, к какому сословию они принадлежали (т. е. были ли они крестьяне, мещане или земяне, т. е. помещики); члены копы назывались «сходатаи», «судьи-копные», «панове-мужове», «обчие» (т. е. общинные мужи). Ведомству копного суда подлежали, в описываемую эпоху, все лица простого сословия, имевшие оседлость в округе сельской общины. Копному суду были подсудны все дела о потравах («испаш»), кражах, грабежах, поджогах, а также преступления против жизни и здоровья, как-то: убийства, чародейства, побои; кроме того, этому суду подлежали споры о поземельной собственности. В числе наказаний копный суд был вправе применять даже смертную казнь. В этом суде, руководившемся стародавними юридическими обычаями («водле стародавнее свыклости», «звычаем русским копным»), первое место занимали старейшие и опытнейшие люди (старцы), которые и вводили порядок на совещаниях этой Общины. Копные суды находились под высшим наблюдением местного гродского (уголовного) коронного суда, который изменял, отменял и утверждал приговоры копного суда, охотно подчинявшегося «большему рассудку» этого высшего суда. Для наблюдения за действием копного суда, по просьбе истцовой или ответной стороны, присутствовало на вече или совещании особое лицо из гродского уряда – «возный”, «виж», – делавший письменные донесения гродскому суду, который заносил, в присутствии лиц выборных от копы, приговор народного суда в свои книги, преимущественно в тех случаях, когда обвиняемый уклонялся от исполнения приговора.

Действия копных судов (называвшихся иногда в актах «свентой копой», «русской копой”) проявлялись с особенной силой и постоянством в тех местностях западной России, которые были густо населены русским народом; так, из опубликованных актов видно, что копные суды действовали в воеводствах: Киевском, Волынском, Подольском, Бельзском, Брестском, Минском, Трокском; в округах (поветах): Пинском, Слонимском; в княжестве Слуцком, и в землях: Львовской, Перемышльской, Саноцкой, Галицкой и Холмской; – одним словом, почти на всем пространстве северо-западной и юго-западной России. Большинство копных документов (⅔) оказывается писанными на русском языке, и только начиная с половины XVII века появляются документы, писанные по-польски.

С предоставлением литовско-русским городам Магдебургского права, городское народонаселение отделялось от своей сельской общины, соединялось в отдельные корпорации, учреждало особое управление и освобождалось, таким образом, от участия в сельских народных собраниях, а сельская община от такого выделения из своей среды самой богатой и промышленной части населения постепенно слабела. Таковы были внутренние причины распадения общинных начал и учреждений на западе России; что же касается до внешних причин этого упадка, то таковыми служили (особенно в XVII веке) с одной стороны: – явный антагонизм польско-католического правительства всему русскому строю в государстве, а с другой – бесконтрольная власть над крестьянами всесильных панов–помещиков, шляхетская гордость которых не допускала их не только подчиняться приговорам этого всенародного суда, но даже и участвовать в его составе наряду с простыми крестьянами, очевидно преобладавшими по своей численности в копных собраниях. Со времени явного преследования всего русского в крае, именно в XVII и в XVIII столетиях, русские общинные начала, нашедшие такое яркое проявление в народном суде, должны были пасть. Ополяченные помещики запрещали своим крестьянам ходить в народные сельские собрания и участвовать в копных судах, которые мало-помалу прекращали свои действия и во второй половине XVIII века окончательно замерли.

Учреждение различных товариществ на общинных началах
Все указанные выше существенные черты нашего общинного устройства, как на востоке, так и на западе России, а равно историческую его судьбу, необходимо иметь в виду при обсуждении и выяснении причин возникновения, а также значения и характера всякого рода общественных учреждений, появлявшихся с различными целями на народной почве. Община была школой, где воспитывался русский человек, где он приобретал сноровку в решении мирских дел и в устройстве общественных союзов; в общине он находил для того всегда образец для подражания. Русские люди любили работать не в одиночку, а сообща «миром» и охотно соединялись по договору в кружки, или союзы, для разных целей и предприятий: – торгово-промышленных, земледельческих, военных, религиозных; всегда и повсюду участники такого товарищества вносили в его жизнь общинные начала, вошедшие, так сказать, в плоть и кровь русская человека. Началами же для такой добровольной организации служили те же самые, что и в общинном устройстве, как-то: равноправность членов союза в их взаимных отношениях, ответственность их друг за друга, договорная общность имущества, добровольное подчинение избранному старшине (старосте, вожаку), свободное совещание по общим делам, одним словом – самоуправление в делах, а также собственный суд над сочленами.

Говоря о поземельной общине, мы уже упомянули, что членом её признавался лишь тот, кто имел в своем пользовании и владении участок общинной земли и кто пропорционально величине этого участка тянул во все общинные разрубы и разметы. Только чрез отношения к тяглой земле можно было сделаться членом общины; других, так сказать, не активных членов она не признавала. Конечно, в общине, как в сельской, так в особенности городской, проживали также и не тяглые люди, но все они считались за каким-либо активным членом общины и проживали у него под его ответственностью. Это были разные пришельцы, приемыши, бобыли, подсуседники, – носившие общее типичное название «захребетников». Несвязанное с общиною землею, это подвижное население, пользуясь свободой, всего охотнее и скорее соединялось в так называемые «ватаги» (позднейшее название – «артели») для целей промышленных, охотничьих, земледельческих, а также торговых, – благо торговать и промышлять могли в старину все вольные люди. Из этой же вольницы создавались ушкуйнические шайки с целями военными и прямо разбойническими. Такие шайки в XIV веке составлялись, по всем вероятиям, тоже на артельных началах из новгородских удальцов, и разбойничали, имея во главе иногда даже бояр, – на востоке России, в Двинской области (Заволочьи), и даже делали на своих особого устройства лодках (ушкуях) морские набеги на берега Мурмана, а всего чаще эти шайки, разгуливая по Волге, нападали на купцов бесерменских.

Ближайшее знакомство со всеми этими торговыми, промышленными, ремесленными ватагами (артелями) и даже паломничьими дружинами указывает, что все они, несмотря на разность целей, устроялись на общинных началах.

Артели

Встречаясь еще в глубокой древности с самобытными рабочими, промышленными и торговыми «ватагами-складчинами», мы находим в их организации указания на то, что они составляли в полном смысле слова товарищества равных между собою лиц, которые договорились на равный труд в видах общего заработка, согласились отвечать друг за друга («голова в голову») и действовать в принятом на себя предприятии «за одно», со взаимным ручательством («все за одного и один за всех»), причем все эти товарищества имели всегда во главе избранных старост («атаманов», «ватаманов»). Эти товарищества производили между своими членами постоянно правильный раздел («дуван») барышей и выгод, соразмерно труду каждого и значимости этого труда в «общем» деле; все товарищи участвовали также в убытках («кто будет в лицах»).

В Несторовом чтении о Борисе и Глебе рассказывается, как Изяслав, задумав выстроить новую церковь (деревянную), призвал «старейшину древоделей»; а древние акты, относящиеся к XIII и XIV векам, сообщают сведения о таких охотничьих ватагах, которые промышляли на нашем дальнем севере (в Архангельском и Печорском крае) ловлей кречетов, соколов, доставлявшихся ко дворам великих князей; это были ватаги «помытчиков», занимавшихся соколиным промыслом. Из эпохи несколько позднейшей эти акты сообщают об артелях, составлявшихся для ловли и битья моржей на Мурмане и Новой земле, для расчистки ключей соленых и леса по берегам реки Юры, причем товарищам с их главарем предоставлено было великим князем: «ведать и судить самим всех во всем». Об артельных союзах в XVI и XVII веках дошли до нас многочисленные сведения.

Юридические акты, изданные Петербургской Археографической комиссией, а также древние писцовые книги, содержат в себе любопытные данные об артелях ярыжных (бурлаков), каменщиков, иконописцев, колесников, плотников, кузнецов, рыболовов, бортников, сельских рабочих, кортомщиков (арендаторов), извозчиков и даже скоморохов и нищих, имевших тоже во главе своих выборных старших. Во всех позднейших артельных записях мы находим те же, упомянутые выше, типичные черты русской общины, причем весьма любопытно, что в этих записях имеются указания на то нравственное воздействие всей артели на её отдельных членов («артельников»), которое составляет такую характерную особенность в устройстве этих самобытных русских союзов. «Артель надо во всем слушать». «На мир – суда нет». Особую роль могли в артели играть только те члены «кого артель излюбит», а представительство отдавалось «достойнейшему» («старосте, бережнику, усерднику»); артели присваивалось право суда (в тайне) и домашней расправы (наложение штрафа и исключение из состава артели) над её порочными и нерадивыми членами. В артельных правилах нередко встречаются особые пункты, в силу которых запрещались: ссоры, драки, брань, игра в зернь, особенно пьянство и вообще дурное поведение, а предписывалось повиновение старшим и оказание уважения товарищам, без возвышения их друг перед другом старшинством или званием.

Проследить на протяжении многовековой русской жизни за тем могущественным и неотразимым влиянием, которое оказывали самобытные общинные начала на разнообразные проявления народной деятельности, – представить наглядно всю уравнительность, которую вносили эти начала во взаимные отношения разных классов населения по общественным их делам, даже в сельско-хозяйственную жизнь и в отправление военной и сторожевой службы казацких кругов и станов на дальнем Урале, или на Дону, – задача весьма трудная, но вместе с тем чрезвычайно важная, так как раскрытие всех этих фактов и правильное их освещение может послужить к выяснению основ нашего народного характера и заветных стремлений русского народа к осуществлению своего исторического призвания, к своей «русской правде». Уже в своих различных рабочих и торгово-промышленных артелях, которые бесспорно могут выставить своим девизом: «верность и честность», и которые повсеместно и с давних пор приобрели доверие общества, народный ум и совесть сумели выразить, какие общественные идеалы им всего ближе к сердцу.

В своих артельных учреждениях русские люди достигли возможного уравнения прав трудящегося класса и примирения тех социальных несовершенств и неправильностей, которые замечаются в человеческом обществе повсюду и всегда; в этих учреждениях личное начало и личная инициатива, по добровольному соглашению людей, участвующих в союзе, связана только на время, пока пребывание в нем они находят для себя выгодным; да, к тому же, находясь в соединении, они и не утрачивают всей своей независимости. Посредством артели, личность входящая в состав её, неизмеримо выигрывает в своей силе и в своем общественном значении; она выводится из апатии и безжизненности; ей легче бороться с монополией и с окружающими её со всех сторон привилегиями сильных людей; она свободнее выдерживает гнет их капиталов. Развития этих союзных начал общественная атмосфера скорее очищается от всяких корыстных вожделений, а строй общественный – от лиц, торгующих личным трудом рабочего класса (подрядчиков, посредников), процветание которых стоит в прямой зависимости от отдаленности производящего класса от потребителей, поставленных в необходимость приобретать нужные предметы из вторых и стремление же к равенству между отдельными союзами, хотя тоже, быть может, еще мечта, но мечта все-таки осуществимая.
Из журнала «Вестник Права» (декабрь 1901 г.)
С.-Петербург. Сенатская Типография. 1901

• Названием «славяно-русский народ» мы хотим лишь обозначить всю совокупность родственных по происхождению славянских племен, которые в глубокую древность заселили пределы нынешней северо-западной и юго-западной России, а также область нынешней Галичины; одно из этих племен, именно «Поляне», прежде других названо было «Русским» племенем, а язык их «русским»; см. Сергеевич, Юрид. древн. I, 85, 89. Об оседлости этих племен см. записку Срезневского в Извест. Акад. по отд. русск. яз. 1854 г. – Арабский писатель Абуль-Касим, известный под именем Ибн-Хордадбех и писавший во второй половине IX века, знал, что Руссы были славянским племенем и что они вели торговлю мехами с Каспийскими странами, плавая по реке Волге. Другой арабский писатель, Табари, говорит о Руссах, как о могущественном племени в VII веке. О Руссах и о Славянах сообщает важные известия также арабский писатель Масуди, писавший в половине X века; см. Гаркави, Сказ. мусульм. писат. о слав. и русск. 49, 74, 78, 130, 135.
• Высказанные соображения о происхождении, характере и развитии древнерусской общины основываются главными образом на исследованиях: 1) Беляева, Крестьяне на Руси (1879 г.); 2) Иванишева, О древ. сельск. общ. в юго-зап. России, «Рус. Беседа» 1857 г., III, кн. 7; 3) Лешкова, Общ. быт древ. России, Жур. Мин. Нар. Пр. 1856 г., июль; О владении общинном «Юрид. Вестн.» 1867 г., декабрь; «Русский парод и государство» на стр. 89, Лешков делает вывод, что «отличительное свойство русского народа, сообщившее особенность его истории, состоять в общинности, в общинном быте, в способности составлять общины и постоянно держаться общинного устройства, порешая все при посредстве общины»; 4) Леонтовича, Задружно-общинный характер политического быта древ. России, Жур. Мин. Нар. Пр., 1874 г., июнь; 5) Кавелина, Поземел. общ. в древ. и нов. России, «Вест. Евр.» 1877 г., май; 6) Уманца. Сельск. общ. в России, «Отечеств. Зап.» 1863 г., 9 и 10; 7) Соколовского, Очерк ист. сельск. общ. на севере России, 1877 г. По мнению Соколовскаго, факт существования поземельной общины в древней России обставлен такими твердыми основаниями, которые ставят его вне сомнения (стр. 63).
• На севере, как кажется, «верви» соответствовал «погост» и «губа» в Псковской области. О твердых границах земельного общинного участка см. Русскую Правду, список Карамзинский, 32 и 36. Орудием размера поземельного участка у балтийских славян служила вервь – funiculus dimensionis, Котляревский, Древ. прав. балт. слав., 155. О значении славянского слова «вервь», см. примеч. 376, т. I, Ист. России, Соловьева (изд. 6-ое). Весьма полезно иметь в виду соображения Бестужева-Рюмина (Рус. Ист., 1872 г. т. I, стр. 41–43) относительно сближения сербской «задруги» с нашей вервью и его взгляд, что общины территориальные (верви) могли создаваться только из имевшихся уже семейных элементов и по их образцам; такие общины были судьями между своими членами и в случаях нужды оказывали им пособия: «при отсутствии власти, стоящей над общиной, где же, как не в общине, – в своем собственном круге, – должен был обиженный искать защиты?» Замечания Лешкова (Русс. нар. и госуд.) о верви, стр. 97 и след.
• Историческая наука не дает нам определенных сведений, ни о внутреннем распорядке в древне-русской верви, как единицы хозяйственной, земской и административной, ни об отношениях этих общин, как между собой, так и ко всей области, населенной каким-либо племенем; но за то в древнем праве сохранилось крайне важное свидетельство о той солидарности между членами верви, которая образовалась на общественной почве, а также о тех правах и обязанностях верви, которые ей принадлежали по судебной и административно-полицейской части. Наш древнейший законодательный памятник «Русская Правда» (во всех его списках) содержит в себе несколько постановлений, в силу которых вервь (территориальная община) являлась ответственной при отсутствии виновных в преступлениях, совершенных в пределах верви. К числу таких преступлений относились: а) тайное убийство, предполагаемое умышленным, и б) необнаруженная (в смысле не отыскания преступника) кража предметов, связанных с поземельною собственностью (мед из борти, зверь и птица из сети), когда следы воровства приводили к земле общины, или же были найдены на её территории следы кражи (Карам. сп. 80, 88). В этих случаях вервь должна была уплачивать (с рассрочкою) «виру» (пеню), а следовательно считалась обязанной содействовать обнаружению преступлений; причем следует заметить, что эта вира платилась и за убийство «огнищанина», «княжа мужа» и за простолюдина (Троиц. сп. 3, Карам. сп. 3). Другое постановление «Правды» еще более указывает на дух сотоварищества, развитой в наших древних общинах. Это постановление относилось до уплаты общей («дикой») виры целою вервью (по круговой поруке), если убийца совершил преступление непредумышленно (на пиру, в ссоре, в драке) и, как член общины, ранее вложился (по желанию) в сотоварищество по уплате в таких случаях виры. Головничество, т. е. вознаграждение родственникам убитого, выплачивал один преступник. Также надлежать заметить правило, по которому содержание вирника (сборщика податей) лежало на общине, пока эта пеня не была уплачена вервью; «Рус. Прав.» по Академ. сп. 18, 19; Карамз. сп. 3, 4, 5, 6, 7, 8; Троиц. сп. 3, 4, 5, 6, 7, 8 (Срав. Соколовского, Очер. ист. сельск. общ., стр. 127 – 130; Соловьева, Ист. России, т. I, 228; Калачева, Рус. Прав. 181, 185, 186, 187, 210, 217). Вкратце напомним еще, что община призывалась во свидетельство совершения каждого гражданского акта; при совершении купли-продажи, договора о займе, договора о процентах – требовалось присутствие свидетелей, которые в то же время были и судьями относительно гражданской сделки (Акад. сп. 14, Карам. сп. 33, 36, 47, 119). Мир общинный (Академ. сп. 12) выбирал для своих административно-полицейских надобностей особых старост (Академ. сп. 22). См. о назначении общественною властью опекуна (Карамз. сп. 111 и 115).
• На севере Олонецкой губернии до сих пор существуют подобные общины («волостные общины»), состоящие из нескольких деревень (Соколовский, ibid, стр. 66).
• О разграничении в древней Руси земель с незапамятных времен «межами» см. постановления о сем «Русской Правды», список Карамз. 83, 84. («Пред. юрид. свед. для полн. объясн. Русской Правды», Н. Калачева, 1880 г., стр. 196). См. замечания Беляева, Крест. на Руси, 18 и 19, и Соколовского, Очер. ист. сельск. общ., 60, примеч.
• Огороженные села – те же города в древности; Соловьев, Ист. России, т. I, стр. 222. О связи древне-русского города со всем сельским бытом и происхождении его из сельской общины см. у Лешкова указан. ст. «Общ. быт древ. России». Зарождение таких городов принадлежит глубокой древности, – замечает Забелин, Ист. рус. жизни II, 351. Иностранные писатели средних веков упоминают о невероятном множестве городов, принадлежавших славянским племенам юго-западной России. Так, сочинитель географических Мюнхенских записок, живший прежде Нестора, говорит о Бужанах, или Волынцах, живших по р. Бугу: «Бужане имеют 231 город» (civitates). С достоверностью можно предполагать, что под городами разумеются здесь центральные места общин; Иванишев, О древ. сельск. общ. в ю.-з. России, «Рус. Беседа» 1857 г. кн. VII. Отрывок из этих записок приведен у Котляревского, Древ. прав. балт. слав. стр. 34, примеч. 56. О городах до Рюрика, см. Беляева, Временник, кн. 14.
• Посадники, тысяцкие, сельские старосты, сотские упоминаются уже в Русской Правде, а равно в ней говорится о ремесленниках, ремесленницах и купцах; см. Калачева, Свед. о Рус. Прав.; стр. 125, 126; о древнем мирском сходе см. у Соколовского, Очер. ист. сельск. общ., стр. 134–137. «Лучшие люди», державшие землю древлян; Лавр. лет. 24.
• Каждый из народцев составлял уже до некоторой степени политическую единицу, под названием «земли»; Костомаров, Начало единодерж. в древ. Руси, в истор. моногр. т. XII, 7. Бестужев-Рюмин, Рус. ист. т. I, стр. 44 и 46. Из местных князей известны: Маль у древлян. См. сведения о славянской жупе и жупанах у Ибн-Доста, Гаркави, Сказ. мусульм. писат. о слав. и руссах, стр. 266.
• Важнейшие положения, высказанные Сергеевичем в сочинении «Вече и князь» (цит. по изд. 1867 года), сводятся к следующему: 1) Вече не создано князем; оно составляло первоначальную форму быта (стр. 1); 2) по свидетельству летописца (Суздальского), втор. полов. XII в., во всех волостях (областях) тогдашней России существовал старинный обычай сходится на вече, как на думу (стр. 19); вечевой быт был явлением необходимым в древней Руси, а потому и всеобщим (стр. 20); 3) участие в вечевых собраниях понималось в древней Руси, как право, которое принадлежало всем свободным (стр. 41); 4) при жизни отцов дети не участвовали в народных собраниях (стр. 43); 
• вече – есть форма непосредственного участия народа в общественных делах, а не чрез представителей (стр. 57); 6) для обязательности решения веча необходимо было подавляющее большинство (стр. 58). О порядке созвания веча, месте его, продолжительности, порядке совещаний, предмете ведомства, см. стр. 51–85 (по изданию 1893 г., юрид. древ., II). Костомаровым (Ист. моногр. т. XII, 23) высказано: «вече существовали в незапамятные времена; варяжские князья не уничтожили этого коренного признака славяно-русской жизни, да и не могли, и не старались его уничтожить в ту эпоху, когда власть княжеская ограничивалась собиранием дани»; о сельских вечах см. стр. 31. Типично выразилась народная воля при избрании на Киевский стол Владимира Мономаха, а также затем в 1146 г. при избрании Ростислава. Граждане прямо высказались, что не желают переходить от одного князя к другому в виде наследства в частном быту. О вечевом помосте см. Забелина, Ист. русс. жизни, II, 403. Об участии народа в государственных договорах см. договоры Олега и Игоря с греками.
• Древняя Россия не знала сословий; это явление царской эпохи нашей истории; только первые зародыши его относятся к концу княжеского периода; Сергеевич, Вече и князь, 31; см. согласное мнение Костомарова, Ист. моногр. т. XII, 56.
• Пришлая власть не изменила древних народных обычаев и быта, не приносила с собой ничего существенно нового, и народы, при благоприятных условиях, могли впоследствии развиваться на собственных началах; «земли (области, отдельные княжеские) оставались со своим самоуправлением; варяжские князья, владея славянскими народами, не требовали от них существенных изменений быта», Костомаров, Ист. моногр т. XII, стр. 11. См. мнение Беляева, Крест. на Руси, стр. 20, 21. О неприкосновенности жилищ см. ст. 58 Троиц. и 16 Академ. списков Русской Правды.
• См. сочин. Сергеевича, Вече и князь, стр. 20–22, 70, 72, 75; признание того или другого князя наследственным неизвестно древней Руси. На всем севере, в обширных Новгородских и Псковских областях, князь и народ были двумя факторами государственной жизни, причем народ сохранил за собой, помимо князя, право, как в управлении (назначение высших сановников, посадского и тысяцкого), так и в суде (над этими сановниками). Юрид. древн. II, 38, 50.
• Костомаров указывает прямо на отсутствие вотчинного права в княжеском управлении (Ист. моногр. т. XII, стр. 38) и на заблуждение тех, кто воображал, что древние князья были вотчинниками или владельцами своих уделов (ст. 41); князь – правитель земли, а не владелец (ст. 51); власть князю давалась землею везде и зависела от неё (ст. 43, 49); см. в особенности стр. 69 и 86. Быть государем – не значило еще быть собственником всей государственной территории; такой, взгляд Московского государя второй половины XV века; Сергеевич, Юрид. древн. I, 74. Противоположный взгляд проводится в монгольском государственном праве, см. Неволина, Ист. русс. гражд. закон, т. II, стр. 136 и послед.
• Наделение Изяславом Киево-Печерского монастыря землею, лежавшей впусте; Лавр. лет. 68. См. о выделении земель в пользу князя, дружинников, церкви, – стат. Кавелина, Поземельная община в древней и новой России, «Вест. Евр.», 1877 г. май; Лешкова, Рус. нар. и госуд. стр. 163; Градовский, Ист. мест. управ., стр. 11.
• Соловьев (Ист. России, т. I, стр. 213) замечает, что наши дружинники не могут иметь значение дружинников западных; они не могли явиться для того, чтобы делить землю, ими не завоеванную. Княжьи посадники и наместники водворялись в правительственных центрах с характером правительственным, а не владельческим. Княжьи мужи, дружинники получали от князя содержание: пищу, одежду, коней и оружие (215). Беляев, (Крест. на Руси, стр. 21) замечает, что князья оставляли землю за прежними владельцами; они постоянно покупали земли у частных собственников. Далее, этот историк указывает на приобретение поземельной собственности дружинниками общими гражданскими способами приобретения. – Даже Чичерин, поднявший известный спор с Беляевым о сельской общине в России, и утверждавший в своих статьях (см., напр., «Опыт. по ист. рус. права», 1858 г., «Еще о сельской общине» – ответ г. Беляеву) о полной принадлежности земли князю, как последствие завоевания, тем не менее допускал, что князья, в первое время занимаясь родовыми счетами и ища с дружиной добычи, мало дорожили землей; довольствуясь данью, они не вмешивались во внутренний распорядок общин (стр. 93). Также этот писатель находить многочисленные примеры того, что частные земли прямо отличаются от княжеской вотчины (78), и что частные села князья нередко покупали у владельцев, обращая в полную свою собственность, которой они могли уже распоряжаться, как хотели, и с которой могли требовать не только суда и дани, но и всяких других повинностей (80). «О собинах» см. Акты юридич. № 8.
• См. о правах и обязанностях в княжескую эпоху выборных людей старост, и о посредничестве общин, у Беляева, «Крест. на Руси», стр. 30, 55. Беляев говорит: (112) «община не только раздавала участки своих земель крестьянам, но и защищала свои земли от присвоения их посторонними людьми или ведомствами, подавала челобитных судьям или государю, тягалась за свои земли на суде и вообще была хозяином своих земель». О сотских и старостах, их обязанностях, избрании, и т. п. у Сергеевича, «Вече и князь», стр. 343, 374–376. Срав. ст. «Рус. пр.», Академ. список 22.
• Сергеевич, Вече и князь, 38 (таблица классов населения), Юрид. древн. I, 161; Костомаров, Ист. моногр. т. XII, стр. 57–59; Беляев, Крест. на Руси, стр. 11 и 12.
• См. отличия свободного класса населения от несвободного по постановлениям «Русской Правды»; Калачева, Рус. Прав., стр. 126, 127, 132–134, 135, 141–145, 157, 159, 160, 164, 165, 168, 183, 201, 204, 212, 215, 224 и 228.
• Бояре встречаются в числе купецких старость, житьих людей (т. е. зажиточных); дети священников– в отделе бояр, купцов и черных людей. Бояре из племени смердов; Сергеевич, Юрид. древн. I, стр. 173, 193. См. Никитского, Св. Великий Иван на Опоках, Ж. М. Н. П., 1870 г. № 8. См. также у Беляева, Крест. на Руси, стр. 49, 50. См. «Русские достопамятности» 1815 г. ч. I, стр. 110 и Акт. Арх. Эксп., т. I, № 9. Весьма важно сопоставить права этих «меньших людей» на Руси в эпоху «Русской Правды» с западным законоположением, по которому одно пребывание свободного человека на господской земле 1 год и 1 день делало его рабом.
• Сергеевич, Вече и князь, 35.
• Беляев, Крест. на Руси, 22–27; Сергеевич, Юрид. древн. I, закупы, стр. 176.
• Беляев, Крест. на Руси, 75. Эти договорные права нашли себе ясную нормировку в Псковской судной грамоте; см. ст. 40, 42, 43, 44, 51, 63, 75, 84, 85, 86, 87.
• Мы твердо убеждены, что Московские государи не выдумали «общину», а считая для себя выгодным найденную ими форму поземельного владения крестьян, укрепляли её в своих владениях, и когда ими завоевана была Новгородская земля (где по новейшим изысканиям нашего ученого Сергеевича преобладала фермерская система хозяйства, см. его статьи в Ж. М. Н. П., 1901 г. фев. март), то тогда ими создана была там «крестьянская община».
• По мнению Костомарова (Истор. моногр, т. XII, 94) татарские ханы сделали князей из правителей земель – вотчинниками их. Только в северных областях (Поморских, в Обонежской пятине – Олонецкой губернии – в Архангельском крае) сохранились черносошные крестьяне на землях, не розданных в поместья и вотчины, тогда как в остальной России все сельское население разделялось (в XVII в.) на дворцовых, церковных и помещичьих крестьян; см. Чичерина, Опыты по ист. рус. пр. 1858 г., стр. 101, также Соколовского, Очерк ист. сельск. общ. 12, 19, 20; на стр. 152 указывается о принадлежности земли на праве собственности целому населению в казацких областях (Донской и Уральской).
• «Крестьянские общины были различны: у крестьян, живущих на черных или общинных землях, самою большою общиною была волость, имевшая своего старосту; в эту высшую общину тянули низшие общины: села и большие деревни, приписанные к волости и имевшие также своих старост, а к селам тянули малые деревни, починки и другие мелкие поселки; – у крестьян, живших на землях частных владельцев, общину составляла вотчина, т. е. все села, деревни и починки, принадлежащие к одному имению и находящиеся в одном уезде»; Беляев, Крест. на Руси, стр. 39 и 40. Соколовский (Очерк ист. сельск. общ., стр. 93) делает примечание: «не говоря уже о черных, но и во владельческих деревнях, крестьянская земля, по прикреплении, строго отделялась от земель вотчинника, обрабатываемых несвободным населением, и состояла в общинном пользовании». – См. Судебн. I, 54, 57, 63; Ср. Судебн. II, 83, 84, 88, 89, а также 72, 73. См. также Акт. Юрид. 4, 6, 7, 8, 9, 11, 71, 151, 175, 187; Акт. Эксп. т. I, 20.
• Собирание податных денег (предоставлено) старостам и выборным лучшим людям, за верою и за выбором всех людей, чтоб полные люди пред бедными во льготе, а бедные пред богатыми в тягости не были и никто б в избыли не был; Лешков, Рус. нар. и госуд. 259. «Сильнейшие и богатейшие не должны были скупать земель у слабейших и беднейших», Неволин, Ист. граж. закон. II, 142.
• См. Акт. Экспед. т. I, 268.
• См. Акт. Экспед. I, 234: Дополн. к Акт. Ист. т. I, 56, 117, 119.
• Новгор. лет. 1572; Акт. Юр. 278; Акт. Ист. III, 47.
• Акт. Экспед. I, 92, 242, 243, 267; т. III, 35, 36; Акт. Ист. I, 105; Судеб. 1497 г., ст. 38; Судеб. Цар. 62, 68; Беляев, О поземельн. владен. 6.
• Беляев, Крест. на Руси, стр. 58 и послед.; Соколовский, Очер. ист. сельск. общ. 142–158. Акт. Экспед. I, 242, 243, 300; т. II, 19; Доволн. к Акт. Ист. I, 45; Сергеевич, Юрид. древн. I, 339, 340.
• Акт. Экспед. I, 242, 243, 256.
• Владельческие крестьяне, наряду с черными, платили государственные повинности; законодательство их не различало. См. О разложении наместнического корма, Акт. Эксп. I, 128 (Градовский, Ист. мест. учрежд. 97). Холоп не платил повинностей. В начале всякая земля несла подати. Белые земли образовались впоследствии. Подати отбывались посошно с черных и владельческих земель. Крестьяне боярских и монастырских земель несли одинакие повинности с черными; нередко составляли одну волость с черными (Акт. Эксп. 52, 53, 69; Акт. Ист. 15, 49.). Беляев, Крест. на Руси, 44. Уничтожение черных общин – явление позднейшие.
• На владельческих землях выход обусловливался предварительным расчетом с землевладельцем, т. е. уплатой «пожилаго» и «повоза» (пошлин, установленных Судебниками – I, 57 и II, 88), причем последний сбор назначался с каждого воза, на котором крестьянин увозил свои вещи.
• Акт. Юрид., 23, 136; П. С. З. № 1157, указ 1626 г. Улож. ц. Алек. Мих. XIX, 18.
• См. заповедные крестьян о запрещении работы по воскресным дням, а также праздничным, от 1590 и 1598 годов, в Акт. Юрид. 358 (также 349, II). См. в тех же Актах «поручные», 301, 302 и др. Акт. Эксп. I, 244, 301. См. также любопытные поручные крестьян-прихожан, помещенные в Акт. Холмогор. и Устюж. епархий (Рус. Ист. Биб. т. XII, 162, 205). В первом акте прихожане поручались за своего односельчанина, под условием уплаты пени («что архиерей укажет»), в добром его поведении и исполнении христианских обязанностей, а во втором акте помещены две круговых поручных в том, что крестьяне, в них перечисленные, явятся к исповеди и будут говеть.
• Народная перепись 1719 года впервые смешала крестьян с холопами.
• Иванишев. О древн. сельск. общинах в юго-зап. России. «Рус. Беседа» 1857, III, кн. VII.
• Обыкновенно помещик распределял землю между своими крестьянами таким образом: несколько семейств, соединив свой рабочий скот и какой у кого водился земледельческий капитал, составляли нечто вроде маленькой общины, товарищества и брали у владельца в пользование себе одну волоку; потом, с общего согласия, разделяли её на целые участки, сообразно с силами и средствами каждого хозяйства, и каждая семья возделывала свой уголок отдельно, помогая, в случае надобности, своим товарищам и отбывая повинности сообща; поземельный оброк за свою волоку вносило все товарищество вместе; Мордовцев, Крест. в юго-зап. Руси XVI в. В законе Винодольском 1280 года народное собрание называется «куп» или «вкуп» (Винодолом в древнее время называлось часть Хорватской земли, находившаяся при море.) У Сербов до сих пор народное собрание называется «скуп». См. Иванишева, О древ. сельск. общ. в юго-з. России, примеч. 2, стр. 6, «Рус. Беседа» 1857 г., кн. VII. Священники в г. Пскове тоже соединялись в «купы», избирая своего поповского старосту; эта должность в XVI в., по административному распоряжению, была введена во всем Московском государстве. См. выражение «не вкупнии попы», в Полн. Собр. рус. Лет., т. V, стр. 22. О существовании «копы» и «копного суда» в Литве см. у Нарбута « Dz. star. nar. Litew», т. III, Вильна, 1838 г. стр. 314, 315. Также у Ярошевича. Obr. Litwy, т. I, стр. 159, 166.
• В городе Луцке, несмотря на право Магдебургское, которым он пользовался, предместье его Окопища долгое время продолжало сохранять связь с селениями Вышками, Жиличином, Теремных и др. и составляло с ними одну общину.
• В Литовском статуте, по свидетельству Иванишева (О древ. сельск. общ. в юго-зап. России) в первый раз находим ясные и определенные сведения о существовании сельских общин в юго-западной России, об их древнем обычном праве и народных собраньях. Во всех трех редакциях статута (1529, 1568 и 1588 г.г.) сельская община является не новым, а стародавним установлением. По замечанию Спрогиса (предис. к XVIII т. Акт. Вилен. Арх. Ком., 1891 в.) Литовский Статут взял копный суд под свое покровительство и дал ему свою санкцию. – Для примера, подтверждающего полное сходство копного суда с древнерусским народным судом, приведем обычай «отвода следа на копе» и уплаты пени тем селом, куда приведет копу след преступника, если жители этого села «не выйдут на копу» по её троекратному зову и «не возьмут следа». Сравни постановление Рус. Прав., стат. CXXX, по редакции Калачева. Даже типичные выражения рус. прав., как, напр., «лице» (вещест. улика) «след» и т. п. сохранились в языке копных судов. Интересен также обряд «ставить шапку» (им пользовались как жалобщик, так и ответчик) при важной ссылке на свидетелей; иногда противная сторона приставляла свою шапку, т. е. соглашалась на допрос тех же свидетелей.
• В некоторых местностях коповище располагалось под дубами, как, напр., в Дубровинском имении (в Витебском воеводстве), где даже один дуб носил название «присяжного»; ист. юрид. мат. Сазонова, т. XXVI, стр. 78, 84.
• Помещики имели право, по добровольному согласию, предоставлять копе решение споров, возникавших между ними. По замечанию Спрогиса, в большинстве случаев сами помещики обращались к содействию копного суда по своим нуждам и по нуждам их крестьян. Несомненное участие «земян» (помещиков) и вообще шляхты в копных собраниях, совещаниях и решениях ясно усматривается из весьма многих документов. Иванишев указывает, что копа имела право производить следствие над помещиком. Обстоятельный акт о копном суде – в ист. юрид. мат. Сазонова, вып. XXV стр. 239.
• Сверх сходатаев, в народное собрание приглашались люди из трех селений соседней общины, по одному или по два человека из каждого селения. Эти лица назывались «людьми сторонними»; они не участвовали в совещаниях и в постановлении приговора, но следили за ходом дел в народном собрании, чтобы в случае надобности свидетельствовать о производстве дел и судебных решений. На копе являлся и священник для приведения к присяге и в качестве свидетеля (Иванишев, ibid.).
• В прилож. I, помещенном в указанном сочинении Иванишева. помещен акт копного суда (Луцкого повета) от 18 апреля 1564 г., который замечателен тем, что в нем собрания сельских общин называются «вечами».
• Мещане, жившие в городах по праву Магдебургскому, отказывались от участия в копах; Акт. Вилен. Арх. Ком. 1891 г. т. XVIII, предисл. стр. XXIX, док. № 148. Во второй половине XVI в. весьма древнее русское право свободного как перехода одного помещика или владельца к другому еще не угасло, как-то видно из королевского указа 1567 г., Вилен. Акт. VI. № 1.
• Иванишев в приведенном выше сочинении, указав совершенно справедливо на гнет помещичьей власти на западе России и на вредное и развращающее её влияние на крестьянский мир, приводит некоторые несправедливые решения копных судов за позднейшее время. Не оспаривая положений ученого исследователя, мы считаем, однако, небесполезным привести здесь мнение другого исследователя о копных судах Спрогиса (пред. к т. XVIII Акт. Вил. арх. ком.), который, считая этот суд, по быстроте и целесообразности его действий, в иных случаях незаменимым и способным к скорейшему раскрытию преступлений, приводит также примеры из позднейшего времени, свидетельствующие о полном беспристрастии и самостоятельности копного суда. Так, когда гродский суд Минского повета, в 1601 году, постановил, чтобы копа вновь разобрала и рассудила одно дело, то копа решительно отказалась от этого, заявив, что изменять своего первого решения она не может и не хочет; см. докум. в указан. Акт. за № 186, от 1601 года.
• Соколовский, Оч. ист. сельск. общ., стр. 123, 125.
• См. сведения о древних артелях, помещенные у Соколовского (ibid.), стр. 112–119. «Сябры» были членами товарищества  для покупки земель; работы на варницах производились по общему совету всех «сябров».
• Об ушкуйниках и их набегах см. у Костомарова, Сев. рус. народопр., т. II, стр. 119.
• См. интересные сведения о паломнической дружине в ст. Пыпина, Паломничество и путешествия в старой письменности «Вест. Европы» 1896 г. август.
• О древнем происхождении русских артелей, напр. рыболовных, см. у Соколовского (ibid, стр. 116) «подобно тому, как в поземельной общине, также в общественных солеварнях (варницах) и здесь члены ассоциации продавали свои участки, т. е. право на участье в угодье и орудиях производства другим, причем смысл акта продажи здесь совершенно тот же, что и там. Товарищи имели общие орудия производства: скеи, бани, амбары, суда и т. п., и сообща покупали продукты потребления, напр. соль. Рыболовные товарищества были распространены и в центральных уездах (напр., Переяславская рыбная слобода).
• Акт. Арх. Эксп., I, № 1–3; у Соколовского (ibid), о взятии крестьянами на оброк мха для ловли соколов. В сочин. Неволина (О пятин. и погост. Новг. в XVI век.) в прил. I (книга Вотской пятины) указывается на крестьянскую артель для ловли соколов в погосте Григорьевском Кречневском. Этой артели дана была особая грамота 30 мая 7003 года, и установлен оброк в пять гривен в год с уплатой его в Новгороде великокняжескому дьяку Сумароку Воншерину. – В актах Холмогорской епархии находится список с грамоты вел. кн. Василия Ивановича 1524 г. и подтвердительная вел. кн. Ивана Васильевича 1535 г. Науму Кобелю с товарищами на расчистку ключей соленых и леса, для поселения и зазыва людей, на обеих сторонах р. Юры и Смердый и Смердья озера; из этой грамоты мы узнаем, что великий князь предоставил Науму и его товарищам «ведать и судить самих всех во всем», т. е. зазывных людей, а Наума и его товарищей великий князь судит сам, или его казначей; см. Русс. Ист. биб., т. XIV, стр. 10; ср. у Востокова, Опис. рук. Рум. муз. 1842 г., стр. 71. См. предположения Забелина. Ист. русс. жиз. II, 75, 358.
• То же общинное начало внес русский народ и в ремесленные кружки: 1) общины колесников во главе со старостой; 2) о плотничьей артели XI века говорится в сказании о Борисе и Глебе; 3) об общине «волочан» известно в 1229 году; 4) дружина иконописцев в Пскове в 1420 г.; см. Соколовский (ibid.), стр. 117, 118 (прим.). Подробные сведения об артелях XVI и XVII век. помещены в сочин. Калачева «Артели в древней и нынешней России», Спб. 1864 г. См. также сочин. Исаева, Артели в России, Ярославль, 1881 года. См., напр., артельную запись в Акт. Юрид. изд. Калачевым, № 111. См. слово «артель» в энциклопед. слов. Брокгауза и Ефрона. Об артели «скоморохов» см. Древ. рос. Виф. VIII, 365. Ср. «Стоглав», 43; Карамз. Ист. госуд. рос. IV, примеч. 372; Дополн. к Акт. Ист. I, 117, 118, 119. Обь экономических бытовых общинах см. у Чечулина, Гор. Москов. госуд. 62, 66, 136.
• Влияние общинных начал выразилось также в той обрядности, которая замечается в нашей артельной жизни. См., напр., у Калачева (ibid.) о сообщении старостой расходов артели «у образа» (стр. 27); или о наложении старостой штрафа на артельников и об объявлении им о сем также «у образа». Кроме того, в некоторых артелях существует «общая молитва», обряд поклонов на все четыре стороны и т. п.
• Типичным примером казацкой волостной общины может служить грандиозная община уральских казаков, основанная в XVI веке русскими выходцами из Московской области и существующая в нисколько измененном виде до сих пор. Вся земля на пространстве 700–800 квад. верст, все воды состоят здесь в нераздельном владении и пользовании громадного населения в 50.000 человек. Народные идеалы нашли здесь свободную почву для своего выражения и осуществились поэтому в формах быта гораздо полнее, чем где бы то ни было. Все мельчайшие подробности пользования естественными богатствами: сенокосами, рыбными ловлями, лесом, подчинены здесь общему плану, в основе которого лежит принцип равного удовлетворения потребностей всех членов общины. Подобную же общину составляли еще в недавнее время Донские казаки, в быте которых до сих пор сохранилось много следов древнего общинного устройства. См. Соколовского (ibid.), стр. 67; Калачева, Арт. в древ. и нын. России, стр. 29 и 51.

Источник: Несколько замечаний по истории древнерусской общины : (Лекция, чит. в Рус. собр. 13 нояб. 1901 г. в отд. "нар. права") / А.А. Папков. - Санкт-Петербург : Сенат. тип., 1901. - 31 с.
Соседская (территориальная) община. Объединение людей, основаное не на кровном родстве, а на совместном проживании на определенной территории. Дань. Натуральный или денежный побор с покоренных племен и народов, название государственного налога на Руси в IX-XII вв.Вервь (община)
У этого термина существуют и другие значения, см. Вервь.
Вервь (др.-рус. врвь, врьвь) — древняя общинная организация на Руси и у хорватов; местная община с определёнными поземельными границами и круговою ответственностью в определённых случаях. Упоминается в Русской Правде (XI—XII века) и в Полицком статуте. Название происходит от меры длины (верёвка).
Слово «вервь» употребляется в Русской Правде (ст. 3—6, 80 и 88 по Карамзинскому списку), в смысле округа или волости, члены которой связаны круговой порукой: каждая вервь за найденный в её пределах труп убитого, была обязана выплатить его родственникам (или князю?) денежную пеню — виру.
Если к верви приведёт след или будут найдены остатки орудий воровской ловли, то вервь обязана была найти в числе своих членов вора, в противном случае платить «продажу» (штраф в пользу князя, который взимался за все преступления, кроме убийства, отсечения руки или ноги или выбитого глаза); но «татьбу», то есть вознаграждение потерпевшим, вервь не платила. Если же след терялся на большой дороге или в безлюдном месте, то взыскание продажи с той верви, где потерян след, не производилось.

М. Фасмер объяснял слово из праславянского языка со ссылкой на Е. Ф. Карского, который отождествляет слово с вервь «верёвка», здесь «участок земли, отмеченный верёвкой».
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. 2004. Т. I. С. 294.
 Вервить // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Литература
Плюшар А. Энциклопедический лексикон. — Том 9. — Типография А. Плюшара; С.-П., 1837. — С. 446 (Вервь).
Вервь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Карамзин Н. М. История государства Российского. — СПб.: Тип. Н. Греча, 1816—1829. — Т. 2.
Рассуждения Карамзина о происхождении слова «вервь»
Большая советская (1 изд.)Брокгауза и Ефрона Малый Брокгауза и Ефрона
Категории: Административные единицы России Устаревшие слова Древнерусский язык Сообщества.

ОБЩИ́НА (коммуна), самоуправляющийся производственный и социально-бытовой коллектив надсемейного уровня, основанный на совместном (коллективном) владении (и/или распоряжении) средствами произ-ва, коллективистских принципах солидарности и взаимопомощи. Представляет собой базовый социальный институт и первичную форму экономич. и социальной организации непосредств. производителей в доиндустриальных обществах. В зависимости от хозяйственно-культурного типа может быть земледельческой (сельской, деревенской, крестьянской), кочевой (пастбищно-кочевой) и промысловой (у охотников и рыболовов); в городах существовали ремесленные О. (цеха). Выделяют два осн. историч. типа О. – первобытный и соседский (территориальный, сельский).

«Группа крестьян села Сторожевое Коротоякского уезда Воронежской губернии». Художник С. П. Павлов. 1850–60-е гг.
Первобытная О. (ранее называвшаяся также родовой) основывается на принципах доклассовой эгалитарности, а также родственной близости. В раннепервобытной О., которая вела присваивающее хозяйство, добывался только жизнеобеспечивающий продукт, поэтому для неё были характерны общая собственность и уравнительное (равнообеспечивающее) распределение. Структурную основу раннепервобытной О. обычно составляло локализованное родств. группирование (подразделение родовой организации, линидж, рэмидж), а её размеры не превышали нескольких десятков человек. Позднепервобытная О. возникла при переходе к производящему или высокоспециализир. присваивающему хозяйству, создавшему условия для образования относительно регулярного избыточного продукта, что при сохраняющемся преобладании коллективистской экономики привело к зарождению индивидуальной собственности и неравномерного распределения. Её структурной основой служили несколько родственных группирований (гетерогенная Община.); размеры О. увеличились, появились зачаточные формы зависимости и эксплуатации. Позднепервобытные О. становились первичными институтами потестарной организации вождеств и др. надобщинных форм раннеполитич. организмов (т. н. мегаобщин).

Соседская Община, как низовая ячейка общества, состоящая из домохозяйств (большесемейных О.), включается в общую правовую систему государства, но сохраняет самоуправление и обычное право (см., напр., Марка), а по размерам достигает многих сотен и даже тысяч человек. Принцип родства может сохраняться при образовании соседской О. или её частей.

В широком смысле Община  – любое самоуправляющееся объединение людей, связанных территориальной общностью и совместной деятельностью (общими интересами) – городская (см. также Полис), муниципальная, приходская, производств., проф., религ. (конфессиональная), этнич., этноконфессиональная, земляческая и т. п. О. создаёт базис для формирования гражданского общества.

Крестьянская община в России 
Община была фундаментом обществ. устройства и объединяла большинство рус. крестьян Европ. части России, Сев. Кавказа, Сибири, укр., белорус., татарских, башк., чуваш., марийских крестьян, нем. колонистов.

Государство рассматривало О. прежде всего как фискальный институт, обеспечивавший по принципу круговой поруки уплату податей и выполнение повинностей. О. представляла интересы крестьян перед помещиками и гос. властью, была важнейшим фактором, сдерживающим всевластие частных землевладельцев и чиновников, выполняла отд. полицейские функции.

О. сама поддерживала дисциплину, хозяйств. и бытовой распорядок жизни деревни, оказывала помощь общинникам, пострадавшим от пожара или падежа скота, семьям, оставшимся без взрослых мужчин, и т. д.; были распространены помощь крестьянским дворам в сложной или срочной работе – всем миром или только со стороны родственников и соседей (помочь). О. брала на себя призрение сирот, одиноких пожилых людей, больных и инвалидов в случае если этого не могли сделать родственники. О. также обеспечивала концентрацию сил для выполнения крупных обществ. работ, напр. строительства храмов. Наряду с коллективистскими принципами жизни, в О. 
В О. прочно удерживались древние обычаи, поверья, празднества. Она способствовала сохранению в крестьянской среде фактического двоеверия: крестьяне ходили в церковь и отправляли гл. православные обряды, но при этом сохраняли и мн. языческие верования. Важнейшую организующую роль О. играла в периоды протестных крестьянских выступлений, вместе с тем она же подавляла индивидуальные протесты крестьян. Общинникам было присуще почтение к людям старшего возраста, выступавшим носителями производств. и житейского опыта.

Формирование соседской крестьянской общины
На рубеже 8 и 9 вв., в период складывания Др.-рус. гос-ва, наблюдалось совмещение соседских и кровнородственных связей в рамках одной О. В Русской правде фигурируют как отождествляемая с кровнородственным объединением вервь (с ней связаны статьи о кровной мести за убийство), так и соседская О. (т. н. мир), на которую возлагались ответственность за преступления, поиски воров, обнаружение краденого, содержание княжеской администрации (однако часть этих функций выполняли и верви). У родовой и соседской О. могли быть и неразделённые сферы правовой компетенции. В 9–12 вв. оформлялись и возвышались О. стольных и удельных городов. Одновременно над сельской О. надстраивалась всё более укреплявшаяся гос. система в виде княжеской власти. Формирование соседской крестьянской О. завершилось в кон. 14 – 15 вв. 

Типы общины

В кон. 15 – 17 вв. сложилось три типа О. Свободная от частновладельческой зависимости чёрная Община (была распространена в сев. и сев.-вост. регионах, позднее в Сибири; сохранялась на протяжении всего феод. периода) состояла из лично свободных крестьян, фактически выступала в качестве самостоят. юридич. лица, обладала верховными правами на занимаемую ею территорию. С чёрной О. были схожи старообрядческие О. Сибири, однако в условиях гонений они были гораздо крупнее и несравнимо более сплочёнными.

Владельческая О. возникла в центр. части страны, где раньше всего произошло оформление крепостного права, а следовательно, и подчинение крестьянских миров крупным вотчинникам (позднее – также массе рядового служилого дворянства и монастырям). Превращение общинников в зависимых людей и переход общинных земель в феод. собственность осуществлялись разл. способами. Среди них – передача князем права на сбор налогов и пошлин с чёрных волостей светским и духовным феодалам; прямой захват ими крестьянских наделов и чёрных волостей и закабаления крестьян. С кон. 15 в. гл. фактором установления частновладельческой зависимости О. стала гос. власть, которая раздавала населённые земли в поместья, а позднее – в вотчины. Монастырская или частновладельческая О. находилась под властью земельного собственника, которая реализовывалась управляющим помещика или вотчинника, приказными старцами и приказчиками монастыря. В дворянских имениях, создававшихся на постепенно передвигавшихся к югу засечных чертах, складывались О., состоявшие во многом из беглых крестьян из центр. районов. Владельческая О. не являлась субъектом права, все её отношения с гос. учреждениями, др. О. и частными лицами осуществлялись или через владельца вотчины и поместья, или по его доверенности – управляющим имения, а также мирскими властями, составлявшими важную часть общинного самоуправления. 

Совершенно особым типом организации О. были поселения казачества на Юге России и в Сибири, жители которых сочетали ведение традиц. крестьянского хозяйства с воен. службой. В 18–19 вв. население этих О. сложилось в особую сословную группу.

Структура общины

В процессе возникновения крестьянских О. формировались простые О. – либо большое селение, либо несколько близко-расположенных небольших селений с общим землепользованием; они могли объединяться в соседские миры, или общины-волости. Позднее возникали сложные О.: на чёрных землях они состояли из нескольких малодворных селений, удалённых друг от друга на значит. расстояние, а в поместьях и вотчинах – из близко-расположенных селений с раздельным землепользованием. В 1797 в гос. и удельной деревне группы смежных Общин сведены в волости. После крестьянской реформы 1861 крестьяне, принадлежавшие ранее одному помещику, составили одну О. В центрально-чернозёмных и юж. губерниях О. состояла, как правило, из одного большого села; иногда, если до реформы крестьяне принадлежали разным владельцам, село разделялось на две или неск. О. В нечернозёмной полосе получили широкое распространение сложные Общины.

К сер. 19 в. в О. доминировали семьи с расширенным составом (3–4 работника-мужчины, в т. ч. женатые сыновья домохозяина и/или его зятья). Они медленно уступали позиции простой семье, состоявшей из родителей и ещё не вступивших в брак детей. Повзрослевшие и женившиеся сыновья имели право на отд. двор и земельный надел, семейные разделы были постоянной приметой деревенской жизни. В 1860-х гг. ср. размер семьи с общим хозяйством в Европ. России составлял ок. 6,5 чел., в 1897 – 6,3 чел., в 1917 – 6 чел. Семьи-«гиганты» (до 30 чел.), отличавшиеся относит. зажиточностью, скорее были исключением, обычно их удерживали от распада выдающиеся качества главы семьи («большака»).

Внутри О. существовало серьёзное имуществ. расслоение (см. в ст. Крестьянство). Имелись также различия между «родовитыми» и «неродовитыми» семьями. Крестьянская «родовитость» не обязательно была связана с богатством. Гораздо важнее была потомственная, на протяжении многих поколений, принадлежность к данной О. Кроме того, ни один из предков или родственников членов «родовитой» семьи не должен был быть замечен в неблаговидных деяниях. Уголовное преступление, совершённое к.-л. из членов О., налагало пятно на всю его семью и на всех родственников.

Важную роль в Общине играли семейно-родственные объединения, или кланы. В них входили большие и малые, богатые и бедные семьи. Клановая солидарность не была абсолютной, но всё же родств. связи были очень прочными. Случалось, что в деревне развёртывалась ожесточённая борьба между кланами за власть и влияние (в сов. историографии рассматривалась как «социальная война» между беднотой и кулаками).

Вотчинно-общинное управление

Общинное самоуправление существовало искони, действовало на основе обычного права. Иногда выборные должности становились достоянием к.-л. влиятельного клана и передавались по наследству, на них редко избирали «неродовитых» крестьян. Первые упоминания об органах общинного самоуправления относятся к 14 в. Во главе О. стояли выбранные на сельском сходе (собрании домохозяев) сельский староста (юридически его ведущая роль в О. закреплена Судебником 1497) и подчинённые ему сотские, пятидесятские и десятские (избирались соответственно от 100, 50 и 10 крестьянских дворов). Зачастую они выполняли свои обязанности в течение нескольких десятков лет. Значимое место в делах соседских миров, составлявших волость или стан, занимали выборные волостные старосты. Сельский и волостной старосты выделяли пахотную землю крестьянам, сдавали незанятую общинную землю внаём на оброк, контролировали казну О., постепенно превратились в гл. действующих лиц при разборе конфликтов, прежде всего земельных. О. могли также избирать др. должностных лиц – особых сборщиков податей, писарей и т. д. Чёрные и, как правило, владельческие О. самостоятельно определяли сроки выборных должностей общинного самоуправления, решали вопрос об освобождении их от повинностей и размерах вознаграждения за обществ. службу. Преступления крестьян, кроме наиболее тяжких (убийство, разбой, поджог), их тяжбы между собой разбирал суд О. (мирской суд), который, как правило, представлял собой суд «совета стариков» (состоял из глав больших семей – общинных патриархов). Этот же «совет стариков» представлял собой своеобразный президиум сельского схода, предопределявший его решение. 

У лично свободных крестьян О. являлась низшей адм. единицей в системе гос. управления, что законодательно оформлено губной реформой 1530–50-х гг. и земской реформой 1555–56. В 17–18 вв. в крепостной деревне сложилось 3 типа организации общинной жизни. 1) Гл. обр. в крупных барщинных имениях О. становилась придатком вотчинного аппарата управления, которому вверялась всеобъемлющая попечительная опека над крестьянами; выборные мирские должности либо упразднялись, либо их функции значительно ограничивались и ставились под контроль вотчинной администрации, сельский сход нередко подменялся собранием «первостатейных» крестьян. С кон. 18 в. известны случаи, когда помещики упраздняли О. (перевод крестьян на «месячину», организация чисто барщинных хозяйств по типу воен. поселений, когда крестьяне лишались своих наделов и разделялись на произвольные производств. коллективы, и т. п.). 2) Преим. в оброчных имениях традиц. институты и роль О. сохранялись, она избирала из своей среды должностных лиц вотчинного управления – бурмистра (старосту) и его помощников, которые при решении важнейших хозяйств. вопросов учитывали мнение О.; при этом контроль помещичьих управляющих или приказчиков над О. носил общий характер. 3) При смешанных формах вотчинно-общинного управления О. наделялась помещиком разл. полномочиями в организации барского и крестьянского хозяйств, вопросах поддержания правопорядка; в одних случаях преобладал взаимный контроль вотчинных и общинных органов управления, в других – разграничение обязанностей между ними, в третьих приоритет отдавался вотчинной администрации в ущерб О. Перевод крестьян с барщины на оброк сопровождался усилением общинного начала в управлении вотчинами.

Под влиянием вотчинной администрации и местных гос. властей в 17–18 вв. сложилось делопроизводство общинных органов самоуправления. Важнейшим юридич. документом становится мирской приговор, которым оформлялось решение сельского схода, обязательное для всех крестьян. Требования помещиков принимались к исполнению также после принятия мирского приговора.

С введением в 1797 приказного (у удельных крестьян) и волостного (у гос. крестьян) крестьянского самоуправления выборные органы О. оказались подчинённым ему низовым звеном. Эти решения оформлены утверждёнными имп. Павлом I «Учреждением об императорской фамилии» [5(16).4.1797] и докладом Экспедиции гос. хозяйства «О разделении казённых селений на волости и о порядке внутреннего их управления» [7(18).8.1797]. В каждом селении как удельных, так и гос. крестьян избирался сроком на год сельский, или деревенский, «выборный» (староста). Он подчинялся приказному голове у удельных крестьян и волостному голове у гос. крестьян, также избиравшимся на год всеми селениями приказа (адм.-терр. единица у удельных крестьян) или волости (адм.-терр. единица у гос. крестьян). Впервые законодательно определялись обязанности главы общинного самоуправления (обнародование законов, надзор за благосостоянием и нравственностью крестьян, а также за выполнением ими повинностей и т. д.). Сроком на месяц от каждых 10 дворов избирались десятские, которые несли полицейские обязанности и подчинялись сельскому старосте.

В ходе Киселёва реформы 1837–41 в гос. деревне для обеспечения исправного платежа податей произведено укрупнение О. и волостей (новые О. не должны были превышать 1,5 тыс. дворов, волости – 6 тыс. дворов). Соответственно увеличился аппарат крестьянского самоуправления, который был подчинён вновь созданным местным органам Мин-ва гос. имуществ. В отличие от вековой традиции сельский сход у гос. крестьян с 1838 стал собранием не всех домохозяев, а представителей от них, что объяснялось стремлением избежать излишней многолюдности схода и участия в нём «порочных» крестьян. Для вступления в силу большинства приговоров сельского схода требовалось их рассмотрение волостным правлением и утверждение окружным начальником, иногда – Палатой гос. имуществ. Глава общинного самоуправления получил назв. сельского старшины, в помощь ему выбирались от одного до трёх сельских старост (в зависимости от численности дворов в О.), особый сборщик податей и его помощники, смотритель сельского запасного хлебного магазина (в нём предписывалось хранить обществ. запасы зерна на случай неурожая). Сельским старостам подчинялись десятские и полесовщики – смотрители казённых лесных дач. Задачи сельского старшины и сельских старост определялись в духе правительств. программы попечительства над гос. крестьянами («пресечение соблазна и разврата», наблюдение за хозяйством и бытом крестьян и т. п.). В каждой О. вводилась должность сельского писаря. Издавна существовавший мирской суд заменён на низшую сословную судебную инстанцию – сельскую расправу, которая состояла из сельского старшины и двух выборных «добросовестных» заседателей (апелляционной инстанцией для её решений являлась волостная расправа). Все должностные лица общинного самоуправления избирались один раз в 3 года на сельском сходе, за исключением десятских, которые чередовались ежемесячно, и сельских писарей, назначавшихся окружным начальником. «Сельское начальство» О. (термин Высочайше утверждённого проекта Учреждения об управлении гос. имуществами в губерниях 1838) освобождалось от повинностей и телесных наказаний, для него вводились поч. награды. Гос. крестьяне по примеру помещичьих крестьян прикреплялись к О. Они не могли покинуть её без согласия сельского схода и приёмного приговора другой О. Содействием властей стало обеспечиваться издавна существовавшее право О. удалять из числа своих членов «порочных» крестьян (это был единственный способ избавиться от заведомых воров и разбойников, пусть и не уличённых в преступлении).

Крестьянской реформой 1861 система общинного и волостного самоуправления гос. крестьян с некоторыми изменениями распространена на всё крестьянство. О. теперь у всех крестьян носила назв. сельского общества. Сход общинников вновь стал собранием всех домохозяев, из обязательных для О. должностных лиц оставлен только глава общинного самоуправления (сельский староста), прочие (смотрители запасных магазинов, сборщики податей, лесные и полевые сторожа и др.) могли избираться или наниматься по усмотрению сельского схода. Общинная судебная инстанция (сельская расправа) была упразднена, её функции повсеместно были переданы волостному суду, учреждённому вместо волостной расправы. Однако в первые пореформенные годы крестьяне предпочитали решать дела в рамках самой О. Затем, поскольку во внутрисемейных спорах и конфликтах мирской суд всегда брал сторону старших в семье, младшие стали обращаться в волостной суд, а «совет стариков» постепенно утратил судебные функции. По Положению 1861 все О. были наделены правом высылки своих «порочных членов» (приговор схода утверждался уездной администрацией, а расходы по высылке ложились на О.). В 1906 правительство приравняло к «порочным членам» О. участников аграрных волнений, взяло на себя расходы по препровождению в ссылку именно этой группы лиц. Высылаемый крестьянин на новом месте, как правило, не получал надела, бедствовал и ходатайствовал о возвращении.

Роль общины в уплате податей и исполнении повинностей

О. осуществляла раскладку тягла (податей и повинностей) в соответствии со скрупулёзно дифференцированной оценкой тяглых возможностей каждого двора, превращая подушную подать фактически в подоходный налог. Размер тягла и величина земельного надела, который получал двор при земельном переделе (см. ниже), как правило, были связаны. Обычно при уменьшении тягла происходило и уменьшение надела (и наоборот), реже тягловые льготы давались при сохранении прежнего размера надела. 

Чёрная О. организовывала выполнение гос. повинностей (строительство укреплений, ямская гоньба и др.), Владельческая О. – повинностей в пользу землевладельца. Оба типа О. отвечали за выполнение рекрутской повинности. Для большинства О. был характерен постепенный переход от отправки в рекруты членов только больших семей к потягловому принципу (отбор рекрутов из числа малотягловых или «бесхозяйственных»), затем к подворному, а с сер. 18 в. отправка в рекруты стала определяться жеребьёвкой, в которой участвовали все мужчины О. призывного возраста, не выкупившие рекрутские квитанции, освобождавшие от службы в армии. Во всех случаях при наборах в рекруты О. вне очереди отдавала «штрафных» крестьян. Рекрутская повинность поглощала наиболее бедную часть деревни. На всю О. развёрстывались расходы на сдачу рекрутов (одежда, транспорт и т. п.).

О. также несла т. н. мирские повинности, которые состояли в исправлении дорог, мостов и гатей, устройстве прудов, найме пастухов, со 2-й пол. 19 в. – в содержании школьных зданий. На эти цели нередко расходовались деньги, полученные от сдачи в аренду части обществ. угодий (торфяников, каменоломен, песчаных карьеров и пр.).

Поземельно-распределительная функция общины

Общинные, или надельные, земли являлись наиболее крупной категорией крестьянского землевладения (в 1861–1917 св. 1/3 земельного фонда Европ. России и ок. 6% земельного фонда Рос. империи; в 1905 – 1387,7 млн. десятин в Европ. России). Система их периодических уравнит. переделов, когда вместо фиксиров. участка крестьянская семья получала определённую (менявшуюся по размеру и местоположению) долю в общем владении О., сложилась во владельческих О. ср.-рус. полосы в 16–17 вв., в чёрных О. формировалась с рубежа 17–18 вв. Появление передельных О. было вызвано гл. обр. сокращением, а затем и исчезновением годных к хозяйств. освоению новых угодий в связи с распространением монастырского и дворянского землевладения, а также повсеместным переходом к трёхпольной системе севооборота. К сер. 19 в. переделы земли осуществлялись примерно в половине О. в России. В таких О. возникновение передельного механизма усиливало финансово-адм. права О. в отношении её отд. членов, ужесточало круговую поруку. 

Во 2-й пол. 19 – нач. 20 вв. передел земли происходил в неск. этапов. На предварит. этапе определялся контингент наделяемых землёй. По крестьянским понятиям, О. должна была наделять землёй только своих членов, имевших с ней потомств., генетич. связь по отцовской линии. Почти в каждом селе была прослойка безземельных крестьян (далеко не все из них были бедняками). К ним относились потомки дворовых и солдат, взятых в армию по рекрутскому набору, а также пришлые люди, приписанные к сельскому обществу (считались «пришлыми», даже если жили в деревне не в первом поколении), «приймаки» (зятья из др. села, принятые в дом тестя), в некоторых сельских обществах – незаконнорождённые дети. Строгий отбор наделяемых землёй был характерен для центр. губерний Европ. России, где отмечалось растущее малоземелье, однако и в сибирской деревне на «новосёлов» смотрели как на чужаков. Попытки администрации «посадить» безземельных крестьян на мирской надел встречали упорное сопротивление О. Лишиться надела при очередном переделе земли могли и уроженцы О., «задавневшие» в городе вместе со своим семейством.

На следующем этапе выбирался способ разверстания земли. В центральнонечернозёмных губерниях, где крестьянский надел в большинстве О. был обложен выкупными платежами выше его доходности (см. в ст. Выкупная операция), преобладала развёрстка по «рабочим душам» мужского пола: право и обязанность взять надел имели крестьяне, достигшие 12–18 лет, утрачивали их крестьяне преклонного возраста – 60–80 лет. Вдовам оставляли надел лишь до коренного передела (см. ниже). После отмены выкупных платежей (1907) лишение вдов и стариков их наделов стало отходить в прошлое. В нач. 20 в. в некоторых О. укоренялась более демократич. развёрстка – по работникам как мужского, так и женского пола.

В центральночернозёмных губерниях со времени последней ревизии 1857–59 до 1880-х гг. преобладала развёрстка по ревизским душам: менялось только местоположение полос, а общее количество душевых наделов, их число и площадь во владении отд. дворов оставались неизменными. Столь долгое сохранение способа передела по ревизским душам из-за изменения состава семей, более не учитывавшегося при переделе, вело к неравномерности в распределении земли между крестьянами. С 1880-х гг. такой способ вытеснялся разверстанием по наличным душам мужского пола.

К кон. 19 в. в связи с растущим малоземельем распространилась развёрстка по едокам (по реальному числу всех членов семьи), которая затронула не только чернозёмные губернии, но и Калужскую, Новгородскую, Вологодскую и Вятскую губернии.

Общий (коренной) передел в простой О. повторялся примерно 1 раз в 10–15 лет и приводил к полной перетасовке полевой земли между домохозяевами. В сложной О. он был редким явлением. Каждое поле (при трёхпольном севообороте) в зависимости от плодородия земли, отдалённости от деревни, влажности почвы и т. п. делилось на определённое число участков – конов, или гонов. Они разбивались на полосы, которые распределялись между домохозяевами. Каждый из них получал землю в каждом из конов во всех трёх полях. Так обеспечивалось коллективное выживание членов О. в условиях низкого уровня агрикультуры и большой зависимости от климатич. условий: в засушливый год урожай давали полосы в низинах и лощинах, в дождливый – на взгорках. Однако такой способ общинного землепользования вёл к чересполосице (душевой надел мог состоять из нескольких десятков отд. полос земли). Чересполосица, при которой сосед ездил по полосе соседа, а на жнивьё выгонялось обществ. стадо, диктовала единые для всей О. сроки сева и уборки урожая.

Вскоре после коренного передела, едва ли не ежегодно, производились частные переделы земли, т. н. скидки-накидки. О. лишала полос те дворы, в которых имела место убыль либо работников, либо наличных душ, и передавала полосы тем, где произошёл их прирост. Постепенное увеличение населения приводило к нехватке душевых наделов. Назревала необходимость в новом коренном переделе с расчётом на новое число душ и в передвижке полос. Полосы мельчали и становились неудобными для вспашки.

Наряду с пашней переделам подвергались и некоторые др. угодья. Наиболее интенсивно используемая часть надела – усадебные земли – переделялась щадящим образом. Ближние огороды всегда оставались в одном владении, дальние иногда передавались от соседа к соседу. Изредка недостаток огородной земли восполнялся прирезкой в полевом наделе. В нач. 20 в. во многих О. происходило расширение усадебных земель за счёт пахотных. Луговые земли, использовавшиеся при миним. затратах на их поддержание и улучшение, переделялись ежегодно.

В России в целом и в отд. регионах бывали периоды более интенсивных и менее интенсивных переделов надельной земли. В первые годы после крестьянской реформы 1861 особенно часто переделялись крестьяне нечернозёмной полосы. Каждое семейство стремилось избавиться от лишних полос, приносивших убытки в связи с высокими выкупными платежами. При переходе к многополью срок наступления очередного передела увеличивался до нескольких десятилетий. В нач. 20 в. переделы в нечернозёмных губерниях пошли на спад.

В чернозёмных губерниях в первые пореформенные десятилетия, когда земельного утеснения ещё не было, переделы почти исчезли. Их долговременное отсутствие приводило к появлению наследств. и завещательного права, что было первым шагом к фактич. оформлению частной собственности на надельную землю. В некоторых местах началась продажа наделов, иногда совершенно посторонним О. людям. Положение изменилось в нач. 1880-х гг., когда упали цены на зерно. Помещики переложили убытки на крестьян, подняв арендные цены. Мн. арендаторы отказались от арендуемой земли и вернулись на свой надел. Вернувшись, они потребовали передела. На этом же настаивала и молодёжь («заревизское поколение»), а также крестьяне, обедневшие из-за роста семей и отсутствия переделов и теснившиеся на крошечных наделах. Сравнительно быстро и без больших споров передел земли по «новым душам» совершался в беднейших О. Но там, где расслоение крестьянства зашло сравнительно далеко и образовалась влият. группа зажиточных крестьян, борьба между «стародушниками» (были учтены ревизией 1857–1859) и «новодушниками» принимала ожесточённый и затяжной характер, вплоть до кровавых стычек на сельских сходах. Каждая из сторон нанимала адвокатов и ходатаев, доказывая незаконность мирского приговора, если он был не в её пользу. «Стародушники» ложились под сохи и не давали пахать землю, когда новые владельцы выезжали на их прежние полосы. Тем не менее с нач. 1880-х гг. коренные переделы земли в чернозёмном центре совершались подобно цепной реакции, захватывая волость за волостью, уезд за уездом. Повторные переделы проходили, как правило, более спокойно. Однако поскольку такой передел уже не мог преодолеть растущую нищету и земельное утеснение из-за увеличения крестьянского населения и соответственно измельчания полос, внимание крестьян привлекли помещичьи, казённые и церковные земли. Аграрные волнения 1905–07 по сути были попыткой общинного крестьянства распространить передельный механизм и на эти земли.

В ходе столыпинской аграрной реформы по всей стране наблюдалось сокращение числа переделов, что объяснялось выходами крестьян из О. и переходом чересполосных надельных земель в собственность, что мешало исполнить передел.

Около половины О. в Европ. России не переделяли землю, часть из них (18,9%) владела землёй на подворном праве, которое исключало переделы. Подворное землевладение преобладало на Правобережной Украине (86% всего крестьянского землевладения), Левобережной Украине (67%), в литов. и белорус. губерниях (61%). С.-Петерб., Псковская, Смоленская, Полтавская, Херсонская губернии представляли собой переходную полосу со слабой передельной активностью О.: мн. сельские общества, владея землёй на общинном праве, не совершали ни общих, ни частных переделов надельной земли. Беспередельные О. встречались и дальше на восток. Иногда целые волости состояли из беспередельных О. с небольшими вкраплениями переделяющихся О. Или, наоборот, среди массива переделяющихся О. встречались одна–две беспередельные О. В сложной О. могла переделяться только одна её часть. В Сибири переделы почти не были известны. В беспередельных О. отмечалось большое неравенство в распределении земли, чересполосица бывала даже более запутанной, чем в передельных О. Передельные и беспередельные О. находились примерно на одном уровне земледелия.

Роль общины в развитии агрокультуры была неоднозначной
С одной стороны, условия общинного землевладения (чересполосица, переделы, общие сроки сева и уборки для всех членов О.) мешали вводить агрономич. новшества на отд. участках. С др. стороны, О. следила за поддержанием достигнутого уровня агрокультуры, в частности нередко настаивала на использовании органич. удобрений. Иногда при переделе земли крестьянину возвращали его прежний участок, если он не применял удобрения в течение 12 лет. В ряде центральных и сев.-зап. районов России (Моск., Владимирская, Тверская, Ярославская, С.-Петерб., Псковская, Новгородская губернии и др.) О. в кон. 19 – нач. 20 вв. отказывались от трёхполья в пользу интенсивных многопольных севооборотов, привлекая для покупки семян обществ. капиталы. Консервативно настроенных односельчан, не желавших в кон. 19 в. переходить к многопольному севообороту с высевом кормовых трав, выделяли на отруба, где они продолжали пахать землю «по старинке». 

Поскольку общинное землевладение основывалось на сочетании коллективного владения землёй и самостоят. ведения хозяйства каждым двором, отход от этого принципа в ту или др. сторону разрушающе действовал на О. Она сопротивлялась таким шагам. В кон. 19 в. власти, чтобы создать страховой фонд на случай неурожая, пытались внедрить в деревне обществ. запашки (внедрялись также в 1830–40-е гг. у удельных и дворцовых крестьян). Под давлением администрации крестьяне выделяли на эти цели лучшие земли из своего надела. Наиболее широкое распространение обществ. запашки получили в Самарской, Симбирской и Пензенской губерниях. Однако сельские общества вводили такие запашки неохотно, особенно тормозили дело состоятельные домохозяева. Земля на выделенных участках обрабатывалась плохо и с запозданием, урожаи были низкими. Обществ. запашки существовали до столыпинской аграрной реформы.

Политика правительства в отношении общины

Со 2-й пол. 19 в. О. была одной из центр. внутриполитических проблем, курс в отношении О. менялся коренным образом. Среди членов Редакционных комиссий, разрабатывавших условия крестьянской реформы 1861, не было единства мнений относительно О. Сторонники её сохранения взяли верх гл. обр. потому, что местный гос. Аппарат  был не развит и не было возможности наделять землёй каждого домохозяина и соответственно взимать с него подати. Чтобы обеспечить поступление податей в казну, авторы реформы 1861 сохранили для крестьян-общинников круговую поруку. Противникам общинного землевладения в Редакц. комиссиях удалось добиться включения в «Общее положение...» 1861 статьи, разрешавшей досрочный выкуп земли отд. домохозяевами и их выход из О. со своими наделами, однако он оговаривался рядом условий.

Рост крестьянских недоимок к нач. 1880-х гг. показал неэффективность круговой поруки, даже платёжеспособные крестьяне затягивали уплату податей, дожидаясь, когда заплатит беднота. Мин. финансов Н. Х. Бунге планировал отмену круговой поруки, однако имп. Александр III стал проводить политику всемерного укрепления власти О. над крестьянами и гос. аппарата над О. Курс на консервацию О. стал частью «контрреформ» 1880–90-х гг. Закон от 18(30).3.1886 ограничил право семейных разделов у крестьян, поскольку правительство считало, что они подрывают экономич. потенциал крестьянского хозяйства. Закон от 8(20).6.1893 был направлен против земельных переделов, в которых власти видели причину медленного роста крестьянской агрикультуры: миним. срок между коренными переделами установлен в 12 лет, частные переделы запрещены, земский начальник должен был проверять соответствие закону каждого передельного приговора и выносить его на утверждение уездного съезда земских начальников. Поскольку считалось, что зажиточные крестьяне выходят из О., чтобы не платить подати за недоимочных крестьян, закон от 14(26).12.1893 крайне затруднил досрочный выкуп земли отд. домохозяевами (что для них означало бы завершение выкупной операции) и выход из О. вместе с семейным наделом: разрешение на такой выход стало зависеть от сельских сходов, которые очень неодобрительно относились к изъятию земли из обществ. надела. После этих законов досрочные выкупы земли прекратились. Наоборот, борьба с семейными разделами и земельными переделами большого успеха не имела. Нередко в одном дворе и под одной крышей проживали фактически уже разделившиеся семьи. Сельские общества шли на разные уловки, чтобы обойти закон и произвести самовольный передел. С началом столыпинской аграрной реформы законы, направленные против семейных разделов и досрочных выкупов, утратили силу, но закон 1893, ограничивавший земельные переделы, продолжал действовать до 1917.

Дальнейший рост недоимочности побудил мин. финансов С. Ю. Витте вновь поставить вопрос об отмене круговой поруки (упразднена в 1899–1906 имп. Николаем II). В 1-й пол. 1900-х гг. наметился отход от политики сохранения О. в сторону поддержки индивидуального крестьянского землевладения. Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности (1902–05) склонялось к тому, что общинное владение постепенно, на добровольной основе, должно уступить место единоличному владению землёй, а крестьяне должны быть уравнены в правах с др. сословиями. Редакц. комиссия по пересмотру законодательства о крестьянах при МВД (пред. А. С. Стишинский) в 1903 предложила облегчить условия для выхода крестьян из О., сохранив при этом их сословную обособленность. Совещание при МВД под председательством Вл. И. Гурко (янв. – февр. 1905) подготовило проект, предполагавший разрешить отд. домохозяевам выход из О. с укреплением их надела в личную собственность; в дальнейшем они могли свести укреплённые полосы в отрубной или хуторской участок или продать. Выдвигали свои проекты и некоторые губернаторы, в частности П. А. Столыпин, который предлагал облегчить крестьянам покупку земель через Крестьянский поземельный банк и образование на купленных землях хуторских хозяйств. Став в 1906 мин. внутр. дел, Столыпин соединил свой проект и проект совещания Гурко, положив начало столыпинской аграрной реформе (её гл. принцип – утверждение личной собственности крестьян на землю). В ходе реформы к 1915 по приблизит. подсчётам из О. вышло ок. 32% домохозяев, из общинного оборота изъято 22,5% земли; небольшая часть О. совсем перестала существовать. Однако поземельная О. продолжала объединять большинство рос. крестьян, оставаясь для них наиболее привычной организацией.

Община на завершающем этапе её существования

В конце весны – начале лета 1917 в связи с ослаблением гос. власти в деревне после Февр. революции активность О. возросла. Она выступала организующей силой в захвате казённой и др. земли, помещичьих имений и имущества (распределялись О. по едокам). На сельских и волостных сходах формировались революц. органы власти в деревне (исполнит. к-ты, советы крестьянских депутатов и др.), которые фактически становились исполнит. органами общины. 

После Окт. революции 1917 переход захваченного крестьянами имущества к О. санкционирован Декретом о земле, вместе с тем, согласно этому же декрету, в пользование О. начали поступать новые, конфискованные гос. властью участки, перелески, мелкие реки и озёра, скот и хозяйств. инвентарь и пр. Правовое положение О. некоторое время оставалось неопределённым: её внутр. жизнь по-прежнему основывалась на нормах обычного права, традициях и во многом на дореволюц. законодат. актах. Право на использование и перераспределение земли Основным законом о социализации земли от 27.1(9.2).1918 передано в ведение исключительно местных Советов, однако вследствие их зависимости от О. фактически осталось у последней (производила уравнит. перераспределение конфисков. земель, нерегулярно – и надельных, как правило, по «потребительной норме» – по-прежнему по едокам). Первоначально государство было заинтересовано в сохранении общинных механизмов, т. к. сельский сход, с одной стороны, обеспечивал в силу традиции коллективную ответственность при сборе продразвёрстки и выполнении трудовых повинностей, с другой – сдерживал посредством уравнит. распределения рост зажиточных хозяйств, ограничивая масштабы социального расслоения деревни. Постепенно государство стало принимать меры по ограничению передельных функций О. Земельный кодекс РСФСР 1922 ввёл понятие «земельное общество» для обозначения всех крестьянских объединений, в т. ч. О., определил их формально-правовой статус, закрепил в качестве гл. распорядит. органа сход всех жителей дворов, образующих земельное общество, в значит. части сохранил за О. прежние права в сфере землепользования. Фактически земельные общества продолжали выполнять роль низовых сов. органов, всё чаще брали на себя такие функции, как ремонт зданий, школ, дорог, мостов и др., финансировавшиеся на средства самообложения, а также от платы за сдачу земли в аренду и пр. В 1926/27 Наркомфин СССР оценивал бюджет земельных обществ в 80 млн. руб. (по данным Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, св. 100 млн. руб.). В 1927–29 приняты законы, направленные на подчинение О. сельским Советам, роль которых возросла при гос. поддержке, а также на ограничение поземельных прав О. Советы стали утверждать решения, принимаемые сходами, контролировать их исполнение, руководить самообложением. Допускался выдел общинной земли без согласия схода для образования коллективных хозяйств. Зажиточные крестьяне лишались права голоса на сходах, права избираться в органы общинного самоуправления и др.

В кон. 1920-х гг. определённая хозяйств. и адм. автономия общинной организации вошла в противоречие с курсом ВКП(б) на коллективизацию, что привело к упразднению О. и её институтов к сер. 1930-х гг.

Община в общественно-политической мысли 19 – начала 20 вв.

В России О. являлась предметом острых политич. и науч. дискуссий, а оценка её роли и перспектив – ключевым элементом разл. идеологий. Однако ни в демократич., ни в либеральном, ни в консервативном лагере не было единства мнений по вопросу об О. Интерес к О. возник в рус. обществе в 1840-х гг. Многочисл. отклики вызвала кн. «Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России» («Studien über die inneren Zustände, das Volksleben und insbesondere die ländlichen Einrichtungen Russlands», Bd 1–3, 1847–52, на рус. яз. изд. в 1869) прус. барона Августа фон Гакстгаузена (1792–1866), агронома по образованию и консерватора по убеждениям, совершившего путешествие по России. Он увидел могущество России в семейно-патриархальном быте народа и в его поземельной О. По его мнению, отец в семье, выборный староста в О. и неограниченный царь во главе государства связаны неразрывной нитью; О. – «маленькая республика», которая «уже давно довела до степени совершившегося факта часть социальных утопий». Идеи Гакстгаузена дали новый толчок спорам славянофилов и западников. Славянофил А. С. Хомяков видел в О. «одно уцелевшее гражданское учреждение всей русской истории», лучшую форму «общежительности в тесных пределах» (т. е. на низшем уровне управления), из которой может развиться «целый гражданский мир». Ограничение О., по его мнению, приведёт к увеличению численности чиновничества и усилению его власти. Славянофил И. Д. Беляев утверждал, что поземельная О. существует на всём протяжении истории рус. народа. Наоборот, западник Б. Н. Чичерин доказывал, что древняя О. славян безвозвратно исчезла, совр. рус. О. не имеет с ней ничего общего, а является искусств. образованием, созданным государством с фискальными целями. 

В этом споре принял участие и А. И. Герцен. Считая, что О. «предоставляет каждому без исключения место за своим столом», он, тем не менее, упрекал Гакстгаузена за то, что тот оставил без внимания отрицательные стороны рус. О., в которой, как считал Герцен, мало движения, нет внутр. борьбы, а её пассивностью веками поддерживался режим неограниченного самодержавия. Брошенное Гакстгаузеном вскользь и, может быть, случайно замечание о воплотившихся социальных утопиях Герцен воспринял всерьёз и на его основании высказал тезис о «зародыше социализма» в рус. О., оговорив, правда, что «каждый зародыш имеет право на развитие, но не каждый развивается».

Разрабатывая учение о рус. пути к социализму, Н. Г. Чернышевский в 1850-е гг. также полагал, что, используя О., можно «перепрыгнуть» через капитализм и построить социалистич. общество на заранее разработанных разумных основаниях. Поэтому он считал, что О. нужно во что бы то ни стало сохранить там, где она существует, и путём разъяснений насаждать там, где крестьяне её не знают. Видя в О. недостаточно совершенную организацию (при обществ. пользовании землёй каждая семья трудилась отдельно), Чернышевский тем не менее подчёркивал, что от общинного владения на землю легче, чем от фермерских хозяйств, основанных на частной собственности, перейти к обобществлённым, по его мнению высшим, формам труда.

В либеральном лагере имелись и сторонники, и противники О. Полемизируя с Н. Г. Чернышевским, критич. отношение к О. в 1850–60-е гг. выражал И. В. Вернадский. По мнению Ю. Ф. Самарина, не нужно было ни «закреплять» О. законодат. мерами, ни разрушать её. Ссылаясь на пример поволжских немцев и некоторых «вольных хлебопашцев», перешедших к общинному владению землёй, он полагал, что «естественным путём» О. не распадётся. Мн. либералы (К. К. Арсеньев, К. Д. Кавелин и др., участники земского движения) выступали за сохранение О. как гл. гарантии против обезземеливания крестьян, другие, наоборот, считали, что О. сковывает предприимчивость крестьян и делает их восприимчивыми к социалистич. идеям, выступали за её ликвидацию (В. П. Безобразов).

В 1870-х гг. идеи А. И. Герцена и Н. Г. Чернышевского развивал теоретик анархизма М. А. Бакунин. Он утверждал, что общинные порядки тесно связаны с народным идеалом обществ. устройства. В основе такого идеала лежали, по его мнению, «квазиабсолютная автономия, общинное самоуправление и вследствие того решительно враждебное отношение общины к государству», а также всенародное убеждение, что «земля принадлежит народу... право на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине, миру, разделяющему её временно между лицами». Однако этот идеал, по словам Бакунина, «омрачён» мешающими его воплощению в жизнь верой в царя крестьян-общинников, патриархальностью и «поглощением лица миром».

В основу теорий народничества лёг приукрашенный и «очищенный» от полицейско-фискальных функций принцип. Народники трактовали О её только как «земельный союз», который, по их мнению, не следует путать с сельским обществом, ведающим делами по управлению крестьянами. Гл. задачу О. народники видели в уравнит. переделах, связывая их появление и распространение с ростом земельного утеснения в О. Однако переделы они оценивали только положительно, не видя в них свидетельства кризиса крестьянского хозяйства и препятствия для поднятия уровня земледелия. Значит. учащение общих переделов к кон. 19 в. заставляло народнич. авторов говорить о «расцвете» О. Стремясь во что бы то ни стало сохранить О. как инструмент будущих социалистич. преобразований, они одобрительно относились к некоторым правительств. мероприятиям по искусств. поддержанию О., напр. к ограничению досрочного единоличного выкупа надельных земель и выхода на хутора и отруба.

Несколько иначе к проблеме О. относился идеолог консерватизма К. П. Победоносцев. Он считал, что со временем О. в России исчезнет, как это произошло на Западе, но пока она необходима для поддержания в стране стабильности и порядка. Победоносцев полагал также, что только общинное хозяйство может «обеспечить крестьянина от нищеты и бездомовности или в самой нищете, составляющей обыкновенное у нас явление, – отдалить опасность голодной смерти».

В нач. 1880-х гг. на позиции противников О. перешли Г. В. Плеханов, воспринявший марксистское учение, и возглавляемая им группа «Освобождение труда». Он доказывал, что О. несовместима с условиями рыночного хозяйства, препятствует агрономич. улучшениям и потому обречена на исчезновение по мере развития капиталистич. отношений в деревне. В. И. Ленин в связи с ростом крестьянского движения оценивал О. как «демократическую организацию местного самоуправления» (1902) и как «аппарат для воздействия на помещичьи усадьбы» (1908), хотя вместе с тем всё же считал её «пережитком старины». Партия эсеров считала О. одной из опор революц. борьбы.

С началом столыпинской аграрной реформы решительную поддержку политике разрушения О. оказало поместное дворянство, стремясь уйти от проблемы крестьянского малоземелья и избежать ограничения помещичьего землевладения, а также в связи с тем, что мн. крестьянские восстания во время Революции 1905–07 готовились на общинной почве. В Гос. думе и Гос. совете наиболее решительными сторонниками разрушения О. были депутаты из числа помещиков, гл. обр. думская фракция партии «Союз 17 октября» и Рус. нац. фракция. В то же время депутаты Думы от крестьян, независимо от фракционной принадлежности, как правило, выступали за сохранение О. Депутаты от духовенства призывали к более осторожному отношению к О. как к исторически сложившемуся явлению. Лидеры партии кадетов призывали оставить О. «в покое», считая, что она со временем сама себя исчерпает.

Дополнительная информация об Общинах (из выступлений Сергея Данилова)

- У нас есть представители от очень многих (Общин). 

- Надо создавать свод (реестр) Общин.

- Сокращённо получается – ТОР – Территориальные Общины Руси.

- Самым главным вопросом при создании Территориальной Общины должна быть система безопасности этих территориальных Общин.

- Раньше Территориальные Общины выделяли один процент на содержание дружины. Если в самих Общинах воевода был свой, то создавалось свое ополчение. То есть, было Общинное ополчение. Но помимо этого всегда были те, кто находился в приказной избе, в управе так называемой. То есть, была управа и были воины города городовые, порядники, которые за порядком следили (не полицейские и не милиционеры, а были порядники).

- Но не может быть ничего застывшего. Нельзя вот сейчас уже делать то, что было вчера… .

- Есть кон, это основополагающая категория мировоззрения славян – круг, коло, некое правило. И в соответствии с ним тот, кто следит за этим. Это язь, это может быть и вязь, и узелок. Тот, кто обеспечивает взаимодействие различных субъектов в нашей Общине. То есть, кто-то следит за связыванием, за язью, за вязью, за узелками. Вот это князь, но в соответствии с коном. Это знающий, тот, кто может эти вещи делать.

- Создали территориальные общины Руси (ТОРы), а что же над ними? Дальше что им делать, этим Общинам?  Понятно, каждый в своём отдельном уголочке, памятуя принцип «моя хата с краю, ничего не знаю», строить себе счастливое будущее. А сможет ли он построить, если многие вопросы, скажем, обороноспособности державы не может на себя взять отдельно взятая Община? То есть, надо как-то выстраивать эту всю систему дальше.

- Вот первичные эти источники, маленькие ячейки (Общины), когда начинают друг с другом объединяться, то выходят на какой-то другой уровень. Вот на уровень областей. Как их назвать? Земства (то есть, земля, территория области). ТОРы будут объединяться в земства, Земства областные.

- Мы можем тогда только выйти на Земский Собор, когда сформируются областные Земства. И вот на этом соборе можно принимать уже любые решения, вплоть до воссоздания Державы общей славянской в границах, территориях, в которых сила наберется, обьединительные процессы пойдут, у людей будет четкое понимание.

- Президент поставленный и чётко действует по инструкции. Как поставить действия его под контроль? Поставить к нему кого? Темника поставить (Пристава).

- Откуда этого темника взять? Его нужно на Земском Соборе избрать и поставить над этим, надсмотрщиком.

- Темник - человек, который выбран, представителем от Копы, которые вошли в Земский Собор. Это тысячники. Он выбирается на время, пока он люб. Если он делает то, что надо, следит за резидентом поставленным и отстаивает интересы народа, пусть занимает эту должность. Как только нет, тут же собрались тысячники, его отстраняют и предают позору.

- Копный муж это тот, кто имеет: жену и детей. Мужчина и женщина. Представлено половинами. Если мы хотим на Копе иметь целое, поэтому там и нужены копный муж и его жена. Потому что они - представляют целое, представляют свой род. Без женщины нет целого. 64 человека (32 женщины и 32 мужчины).

- Хозяйство Общины, то это была складчина. Допустим, надо построить мост через реку. Выбирали ярового мужа управлять этим, так называемого (ватагмана, ватажка). Он возглавлял это дело. Собирал себе команду, для того, чтобы это сделать. Выбирали того, кто наиболее рачительно отнесётся к этому делу. То есть, сам ватагман должен был быть неробкого десятка. Чётко всё расписывалось, кому и как.. Ответственность была солидарная. То есть, всё решалось и распределялось на сходе для каждого отдельно.

- Кузнец отдавал подковами. А другой, зерно выращивал, то зерном рассчитывался.

- Была указная изба, её же содержать надо было? Пристава надо было содержать. То есть, община собирала какие-то средства, они жили на эти средства. Поэтому, если вы отдали кому-то что-то со своего хозяйства, и он представляет ваши интересы и представляет нерадиво, расходует нерационально, зачем вам пристав такой? Вы же его уберёте сразу. Убирали просто, собрались и сняли. Мало того, ещё и опозорили, если где-то проштрафился.

- Дружина была у князя. У дружинников очень интересный статус. Это вот как раз те служивые люди, которые находились на службе.

- Потому что сход распоряжался  землями и всем, то есть, решали, что делать, кому и как.

- Принимая семью или человека, в члены общины, выделяли участок земли из общинных земель.

- Полные права и звание копного мужа от этой общины уже дети его получали, которые родились на этой земле и выросли.

- Система взаимопомощи в самой Общине такова: Вскладчину работают и трудовые коллективы создаются теми, кто живёт и трудится на этой территории. 
Все Общины на уровне Земств формировали свой фонд (1% от дохода каждой Общины). И между Земствами могли быть такие же фонды.. для того, чтобы (например), построить мост, дорогу и т. д. (на ведомственных территориях). Значит, все ТОРы, сбрасывались, чтобы построить что-либо. И из фонда Земства выделялись средства. Контролировать все при помощи копного права, вечевого права.    Раньше так было, и оно работало.

- Обдумывался план развития (вектор цели). 

- Посадить копных мужей, которых мысль может посетить.. Берёте девять человек. Посадили их за круглый стол, пишем вектор цели. Никакой критики. Так называемый мозговой штурм. Сначала просто набрасываем, какие бы абсурдные цели ни были, записываем всё. Такие парадоксальные вещи проявятся. И начинаем тогда уже править это всё. Вот тогда нужен правник. Это не пойдёт, по таким-то причинам, и начинаем отрицание. Закончили работать. Собираемся в третий день и приходим уже к следующему этапу: примирение. Смотрим, что изменилось, и начинаем добавлять перед этим ещё новые знания. а, может быть, в это время кто-то иную идею подаст. Первый день садишься, просто пишем всё, что попало в ум, на второй день начинаем всё это дело править. А на третий день уже подчищать и выравнивать. У вече и копы, основная задача такая была.
Как только мы создали нижние (ТОРы) Общины Руси, после этого построятся Земства, потом создастся Земский Собор. Вот как только мы выйдем на уровень Земского Собора, принимаем решение и пишем протокольное решение, которое потом все утвердят. 

- Безусловная и безоплатная национализация тяжёлой промышленности, предприятий энергетики.

- Органы местного самоуправления не нужны, они переходят местным Общинам, чтобы они жили по устою, по тому, который был. 

- Ни одна Община сейчас не имеет правоустанавливающего документа. Вот там, где сформировались Общины, рано или поздно, мы придём к тому, что сельсоветы, то есть, органы местного самоуправления – их нужно просто убрать.. 

- То есть, каждая Община должна определяться сама, как ей жить.

О территориальных общинах в городах

У вас территориальная община дома, территориальная община улицы, территориальная община района, территориальная община города – это всё тоже надо формировать в городах.
Соседская община – это несколько родовых общин (семей), живших в одной местности. И каждая семья ведет свое хозяйство. Иногда соседскую общину еще называют сельской.    Члены ее проживают обычно в одной деревне.

Родовая община и соседская община - это два последовательных этапа в становлении общества. Переход от родовой (семейной) общины к соседской стал неизбежным и закономерным этапом в жизни древних народов. И на это были свои причины:
леса и водоемы были общими, а скот, жилище, орудия, участки земли – индивидуальными благами.
Чем отличается родовая (семейная) община от соседской?

Во-первых, тем, что в первой обязательным условием было наличие между людьми родственных (кровных) связей. В соседской же общине такого не было.
Во-вторых, соседская община состояла из нескольких семей. Причем каждая из семей владела своей собственностью.
Человек в соседской общине стал более свободным и независимым. Но, с другой стороны, он потерял мощную поддержку, которая была в родовой общине.

Когда мы говорим о том, чем отличается соседская община от родовой, то необходимо отметить один очень важный факт. Соседская община имела большое преимущество над родовой: она стала видом не просто социальной, а социально-экономической организации. Она дала мощный толчок для развития частной собственности и экономических отношений.

Соседская община у восточных славян

Переход от родовой общины к соседской, чем отличается соседская община от родовой

У восточных славян окончательный переход к соседской общине произошел в седьмом веке (в некоторых источниках ее называют «вервь»). Причем такой вид социальной организации просуществовал достаточно долго. Соседская община не давала крестьянам разориться, в ней царила круговая порука: более богатые выручали бедных. Также в такой общине разбогатевшие крестьяне всегда должны были ориентироваться на соседей. То есть еще как-то сдерживалось социальное неравенство, хоть оно и закономерно прогрессировало. Характерной особенностью для соседской общины славян была круговая ответственность за совершенные проступки, преступления. Это касалось и воинской повинности.

Соседская община и родовая община – это разновидности социального устройства, существовавшие в свое время у каждого народа.
Роль общины в жизни славян

Изначально, человечество не могло обойтись без общинного строя. Один индивид, или даже небольшая группа людей, не смогли бы выжить. Охота, расчистка леса, постройка каких-то жилищ или укрытий, оборона от нападений диких зверей или врагов, ведение земледелия при примитивных орудиях труда и низком уровне производительных сил - всё это требовало больших коллективных усилий.

У восточных славян, как собственно и у других народов, появилась особая форма социальной организации – община. На Руси община называлась «мир», или «вервь», от слова веревка  (которой измеряли земли при разделе).  
Сначала была родовая община, которая объединяла людей на основе кровного родства. Во главе рода стоял или сам родоначальник или человек ведший родство от предка, который совместно со старейшинами решал разные организационные, хозяйственные и военные вопросы.
По большей части члены родовой общины не могли брать себе жен внутри этой же общины. Приходилось налаживать хорошие отношения с некоторыми другими дружественными общинами, с целью поиска супружеской пары. Так отношения родства начинали возникать и между разными общинами, помимо еще и хозяйственного сотрудничества.

Всё способствовало исчезновению родовой и появлению соседкой общины. Теперь, в основном людей объединяло не кровное родство, а общность территории и ведения хозяйства. В такой новой общине было две формы собственности. Дом, скот, рабочий инвентарь, бытовое имущество, приусадебная земля – составляли личную собственность общинников, а в общем пользовании находились водоемы, леса, луга, пахотная земля и охотничьи и промысловые угодья.

Для общины свойственна круговая порука, строгая регламентация жизни, традиционализм, жесткая система поддержания порядка. Эти характерные черты, этот уклад жизни основной массы населения, правители пытались сохранить в русских крестьянских общинах на протяжении всей истории России. Нужно это было для сохранения своей власти. В дальнейшем в стране стали появляться историки и общественные деятели которые пытались объяснить, что данный общинный образ жизни не является безальтернативным путем развития, что через этот этап прошли почти все цивилизованные государства мира, и он не является только нашим, особенным образом существования.

После образования соседских общин они стали объединяться в племена, а затем в племенные союзы. Следующим этапом развития становилось возникновение государства. И тут же  стали появляться князья, знать, и свободные общинники превратились в зависимых, почти бесправных людей.

Последовательность создания Общин

Первая ячейка Общины – Семейно-Родовая Община (семья).
Семейно-Родовые Общины образуют - Соседскую Общину (состоящую из семей).
Десять Соседских Общин могут обьединиться в Земство (это территория одного района).
Земства нескольких районов могут создать Земский Собор (на таком Земском Соборе решаются вопросы всей Области).
Земские Соборы всех Областей страны – образуют Народную Державу.
Сюда же входят: любые Общины, территориальные Общины, артели, кооперативы, профсоюзы.
Все в стране строится на НародоПравии (Народ Правит).

Если вам есть, что добавить - пишите нам.

Материал подготовлен общиной "МираТвАрцы"